Слабо не влюбиться? (СИ) - Татьяна Юрьевна Никандрова
— Слабо совершить глупость? — наклоняюсь к ее уху и подначиваю шепотом. — Или ты теперь выше этого?
Моя щека касается ее щеки, и мы оба замираем. Это странное ощущение. На грани фантазии и реальности. Иллюзорное, но в то же время до боли настоящее.
— Не слабо, — отвечает тихо, но твердо. — И прихвати бутылку шампанского, Соколов. Есть у меня одна идейка.
Глава 62
Артём
Турбаза, утопающая в вечерних сумерках, кажется загадочной и навевает бунтарское настроение. Хочется хохотать в голос и совершать сомнительные подвиги. Но для начала нужно добраться до ресепшна и оплатить номер, чтобы нас отсюда не выгнали.
Выбор этого места неслучаен. Во-первых, от ресторана, где праздновалась годовщина моих родителей, до турбазы рукой подать. Во-вторых, на ее территории располагается чуть ли не единственный приличный пляж в округе. С песком, пологим входом в реку и отсутствием прибрежного мусора. Учитывая то, что нам с Васей вот прям срочно приспичило искупаться в ночи, турбаза как нельзя лучше соответствует нашим запросам.
— Е-ху! — довольно восклицает Солнцева, когда мы оказываемся на пустынном пляже. — Вокруг ни души!
Тут и правда классно. Широкая полоска песка тянется вдоль кромки спокойной воды и ныряет куда-то в темные лесные заросли. В метрах двухстах от входа стоит древняя водонапорная башня, которая освещена тусклым фонарем. В воздухе висит запах водорослей, хвои и медленно остывающей земли. Несмотря на что, что солнце уже давно скрылось за горизонтом, на улице по-прежнему тепло. Я бы даже сказал, жарко. Разве что духота, прибитая речной свежестью, отступила.
Я не помню, кому именно пришла в голову идея вспомнить детскую шалость и поплавать в реке. Кажется, первой эту мысль высказала Вася… Или все же я?
Ладно, сейчас это уже не имеет никакого значения. Главное, что мы здесь. Медленно бредем по пляжу и, обмениваясь озорными улыбками, передаем друг другу бутылку шампанского. Пьем прямо из горла и болтаем о всякой милой ерунде: о книгах, о музыке и о том, кому что мерещится в желтом диске почти полной луны.
Вася утверждает, что видит девушку с коромыслом. Я же упорно наблюдаю человеческое лицо: с глазами, носом и ртом. Мы спорим, пытаясь доказать свою правоту, смеемся и изредка спотыкаемся о валяющиеся на песке шишки.
В голове на удивление пусто, а в душе необыкновенно светло. Нет ни малейшего желания думать, анализировать, контролировать эмоции. Хочется просто расслабиться и плыть, что называется, по течению. Это вечер слишком идеален, слишком хорош… Так что он по определению не может быть неправильным.
Мы подходим почти вплотную к воде, и Вася кидает на песок босоножки, которые все это время несла в руках. То же самое я делаю со своими кедами. Опьяняющее чувство свободы накрывает с головой, и я счастливо улыбаюсь нависающей над рекой ночной мгле.
Давно я не ощущал такой абсолютной гармонии.
— Раздевайся, Соколов, — насмешливо подстрекает Солнцева. — Будет обидно промочить твой дорогущий костюм.
Мне забавит то, какая она стала дерзкая и острая на язычок. С Васей и раньше было интересно, а сейчас — вдвойне.
Скидываю пиджак и хватаюсь за пуговицы рубашки, искоса наблюдая за подругой.
— Эй, а ты чего не раздеваешься? — спрашиваю с подозрением, потому что вижу, что Вася продолжает свой путь по пляжу.
— Ты боишься высоты, Тём? — неожиданно спрашивает она, вышагивая вдоль берега.
— Нет, я же десантник, — расстегиваю рубашку почти наполовину.
— А чего ты тогда боишься? — ее голос становится все тише, потому что она отходит дальше.
— Не знаю… Вась, куда ты собралась? — медленно трогаюсь с места. — Мы купаться будем или как?
Солнцева не отвечает. Ее тонкие ступни утопают в песке, а стройный силуэт в лунном свете напоминает фарфоровую фигурку. Через пару секунд таинственной тишины до меня наконец доходит, куда именно идет Вася — к полуразвалившейся водонапорной башне.
— Солнцева, что ты задумала? — с опаской интересуюсь я.
Идея подруги, если я, конечно, правильно ее разгадал, мне совсем не нравится. В основном потому, что башня явно доисторическая. Да и винтовая лестница, оплетающая каменные стены, выглядит какой-то уж совсем хлипкой.
Веселье весельем, но о безопасности лучше не забывать. Тем более мы оба пьяны.
— Знаешь, Тём, иногда мне кажется, что смысл жизни в преодолении, — произносит девушка каким-то потусторонним голосом, хватаясь за ветхие перила. — Себя, своих страхов, своих глупых привязанностей…
— Вась, слезай, а! — перехожу на бег. — Эта башня того и гляди развалится!
— Ну и что? — говорит она, не оборачиваясь. — Или ты боишься, что со мной что-то случится?
Вася взбирается все выше и выше, а мои внутренности от страха и волнения скручиваются узлом. Ступеньки под ее ногами угрожающе поскрипывают, а сама лестница ходит ходуном. Я вообще не понимаю, как она до сих пор не рассыпалась!
— Да, черт возьми! Боюсь! — зло выплевываю я. — Вась, что за фигня с тобой творится?! Слезай живо!
Меня колотит изнутри, будто набитую песком боксерскую грушу. Крупная дрожь леденящими волнами прокатывается по телу, а во рту, несмотря на выпитое шампанское, вдруг делается пугающе сухо.
Меня разрывает от сомнений. С одной стороны, я хочу залезть на эту долбаную башню и снять чокнувшуюся Солнцеву с опасной высоты, но с другой — понимаю, что уж моей-то туши шаткая лестница точно не выдержит. Поэтому единственное, что мне остается, — это, задрав голову к верху, взывать к Васиному благоразумию. Ну и давиться собственным бессилием, конечно же.
— Хочешь, открою еще один секрет? — с трудом удерживая равновесие, она лезет ввысь. — Когда пять лет назад ты уехал из города, я хотела умереть. Хотела, чтобы со мной произошло что-нибудь ужасное, веришь? Представляла, как ты будешь оплакивать меня, винить себя и кусать локти, потому что прошлого не вернуть… Я правда хотела, чтобы ты мучился. Хотя бы вполовину так же сильно, как я…
Ее слова звучат ужасно и по-настоящему леденят кровь. Это правда или какая-то нелепая шутка? Лучше бы было второе, хотя настолько черного юмора я совершенно не понимаю…
— Вась, пожалуйста, спустись на землю, и мы поговорим, — умоляю я. — Ты же видишь, лестница просто никчемная! Ты упадешь!
— А ты меня не поймаешь? — Солнцева смеется.
Твою ж мать… Давно она стала такой отбитой? Или всегда была, а по молодости я просто не замечал?
— Я… Я не знаю, Вась… Это очень опасно!
— Ты же всегда презирал опасность, Соколов! — она опускает голову, и наши взгляды встречаются. — Что с тобой стало?
— Я просто повзрослел, дура! — от напряжения я готов рвать на себе волосы. — Если ты не спустишься,
