Безбашенная (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

— Для начала я хочу поцелуй. В губы. Долго, качественно, пока я не решу остановить его сам.

— Но проститутки не целуют в губы… — рисуя на его груди, я расстёгиваю первую пуговицу.

— Элитные проститутки делаю всё, что хочет клиент. Давай сюда свой рот.

— А что мы будем делать после поцелуев? — шепчу ему в губы.

— Потом я хочу минет… с твоим горячим акробатическим язычком!

— А потом… — прикусываю его нижнюю губу.

— А потом… Я хочу нагнуть тебя над этим столом… закрыть ладонью твой рот, чтобы ты не отымела своими криками весь ресепшен… и проникновенно трахнуть мою маленькую плохую девочку. И я очень надеюсь, что ты всё ещё пьёшь таблетки. Потому что…

— Я пью…

— С меня премия, — ухмыляется он. — Готов стать постоянным клиентом.

— Акция разовая!

— Ну… Не будь так категорична. Ты обещала, что тебе понравится.

— Разовая… — качаю я головой. — Только в виде компенсации за не случившийся прыжок.

Его горячее дыхание согревает мои губы. Мы закрываем глаза…

На подкашивающихся ногах, растрёпанная и раскрасневшаяся, выхожу из кабинета Аронова. В руках зажаты крупные купюры. Татьяна смотрит на меня с откровенным возмущением. Показательно засовываю купюры в задний карман джинсов. И мне смешно… У меня практически истерика. Это так вкусно, просто пи**ец!! И прыгать с парашютом мне действительно больше не так уж и хочется. Но теперь мне хватит на аэротрубу, акваланг, батуты, погонять на картах… И кстати! Я хочу в казино.

— Крис!!

ГЛАВА 32 — ОТПУСТИТЬ ТОРМОЗА (ЧАСТЬ 5).

— Туманова! — ловит меня физик в коридоре университета.

— Здравствуйте.

— Три пропуска по физлабу. Деканат сегодня запросил ксерокопии журналов. Защищены только две лабораторные из шести. Сделаны только четыре.

— Ооо… — сдуваюсь я.

— В субботу отработка.

— В субботу я не могу! У меня аврал на работе.

— Тогда я умываю руки. Допуска до экзамена у тебя нет. И, естественно, речь об автомате уже не идёт.

— А я могу заехать к Вам в общагу в воскресенье, и всё сдать?

— Ты в своём уме?

— Так нельзя, да?

Закатывает устало глаза.

— Но Ревников Вам сдавал в прошлое воскресенье в общаге.

— Он мальчик. Ты девочка. Не втягивай меня в свои легендарные летописи.

— Мне вот интересно, кто их сочиняет? И чисто гипотетически у Вас же и с мальчиком может быть роман. Почему такой шовинизм?

— Тьфу, тьфу, тьфу!! Говори тише! Не корми больные умы сочинителей легенд нашего факультета. Суббота — завтра, если вдруг ты позабыла.

— Чёрт…

— Демон! — ловит меня мой Весёлый Ангел. — Ну как так?!

— А?

— Ты завалила коллоквиум.

— Я не успела подготовиться.

— И у тебя не сданы минимумы по программированию. У тебя шесть… ШЕСТЬ! пропусков. Где ты была в понедельник?

— Не спрашивай…

— Джонни, но это уже беспредел. Возьми себя в руки, сессия на носу. Хочешь, я приеду, помогу с курсаками?

— Ангел, миленький… Я ещё не взяла даже темы для них.

— Это что такое?! — перехватывает меня за локоть.

— Это синяк.

Чуть повыше локтя у меня огромный цветастый кровоподтёк.

— Ни хе*а себе синяк…

— Вражеская пуля!

— Пейнтбол, что ли?

— Аха.

— Женька! Александр Владимирович до конца июня в длительной командировке, в Канаде. ИО — Дарья Алексеевна. Если у неё будет хоть малейший повод отчислить тебя — ты полетишь, как фанера над Парижем!

— Как до конца?! А кто будет прикрывать меня на сессии?

— Остались только я, Стеф и физик. Но мы со Стефом большой власти не имеем, сама понимаешь. Давай уже! В понедельник будет заседание кафедры по должникам.

— Ладно. Всё. Клянусь, сегодня последний загул, и я берусь за голову.

— Ой, Туманова…

— У тебя есть что-нибудь интересненькое почитать?

— Есть, — протягивает мне книгу.

— «Курс дифференциального и интегрального исчисления», Фихтенгольц Г.М. Том второй… Ну да. Спасибо! — кидаю в рюкзак.

Он сворачивает по коридору налево, а я направо. Потому что я засыпаю, и мне нужен кофе.

— Куда?! — ловит меня за локоть и тянет за собой. — Опоздаешь — Арнольдовна тебя не пустит.

— Да и…

— Туманова!

— Ладно… А почему Арнольдовна? У нас же лекция. Где мой горячо любимый Владимир Евгенич?

Который всегда опаздывает на двадцать минут сам.

— На больничном.

— Бухает, что ли?

— По всей видимости.

— Арнольдовна — это скучно. А вот Владимир Евгенич мне на прошлой лекции стих сочинил!

Ангела на прошлой не было. Его ангажировал деканат.

— Нда? — угорает он. — Какой?

Останавливаюсь и с выражением цитирую нашего пожилого математика, который под настроение любит постебаться.

— «Минус синус»!

— А дальше?

— А всё. Короткий стих. Но содержательный, и рифма есть. Вот видишь… — достаю свою универсальную тетрадку по всем предметам сразу. — Тут даже посвящение мне написал на страницу.

И мы, угорая, вместе вваливаемся в аудиторию секунда в секунду с началом лекции.

— Туманова, может не присаживаться, — не отнимая глаз от журнала, вещает Ирина Арнольдовна.

— Почему?

— Ваш деканат теперь требует, чтобы все прогульщики брали разрешение в деканате на посещение лекций.

— Но я была на прошлой.

— А на позапрошлой тебя не было.

— Но на прошлой то была.

— Вот Дарье Алексеевне и расскажешь. Вперёд…

— Ну пипец… — я разворачиваюсь на выход.

У Дарьи Алексеевны на меня устойчивая изжога. И я сейчас опять вместо лекции по «вышке» выхвачу лекцию по совдеповской морали. Зато куплю по дороге кофе… Как допью, будет ёмкость, куда сцедить яд после нравоучений!

Допив в несколько глотков купленный в буфете кофе, захожу в деканат.

— Здравствуйте. Мне нужен допуск на лекции. У меня пропуск.

— Фамилия… — не поднимая глаз от документов и продолжая говорить по телефону.

А то ты меня не признала.

— Проститутка… Ой… Тьфу… Туманова.

Замирает с шокированным взглядом, позабыв о телефонном разговоре.

Кусаю губы, стараясь не улыбаться. Туманова, ну ты же уже взрослая девочка, зачем ты её дрочишь?

Ну не могу я удержаться! НЕ МОГУ.

— Что ты сказала?

— Всё время путаю, знаете ли… Прямо, как Вы.

Её лицо идёт пятнами.

— Почему ты употребляешь обсценную лексику в стенах университета?!

— Да? Она, оказывается, обсценная? Простите. Просто некоторые наши педагоги употребляют такое слово по отношению к студентам.

— Пошла вон!

— Мне нужен допуск. Иначе я пропущу лекцию.

— Пошла вон, я сказала!

— Вон я пойти не могу. Но могу пойти в учебный отдел и накатать там жалобу, что мои права нарушаются.

— Иди, куда хочешь.

— Точно?… Вы же знаете, что я пойду и в учебный, и в ректорат, и в студ. профсоюз и даже в нашу местную редакцию студ. газеты. Ведь все эти Ваши допуски — чистой воды самодеятельность, никак не утверждённая ректором. И не могут ограничивать меня в посещении лекций. Вы нарушаете моё конституционное право на бесплатное обучение. Если я крупно поскандалю на эту тему один раз, все остальные Ваши инсинуации в мою сторону будут априори выглядеть как попытка свести личные счёты. Оно Вам надо?

Быстро выписывает мне допуск на бумажке с печатью.

— Запомни, это последний твой семестр на нашем факультете.

— Это угроза свести личные счёты, используя должностные возможности… А вдруг у меня включён диктофон?…

— ПОШЛА ВОН.

— И Вам хорошего дня, Дарья Алексеевна. Перед следующей лекцией я зайду опять. У меня там тоже пропуски.

Я чувствую, как её взрывает. Лицо становится бордовым, и вена на её толстой шее бьётся.

Ням-ням…

Нахрена я это делаю? А так веселее будет сдавать сессию!

ГЛАВА 32 — ОТПУСТИТЬ ТОРМОЗА (ЧАСТЬ 6).

С опозданием минут в двадцать я влетаю в аудиторию, притормаживая на входе. Не люблю опаздывать. Но пришлось ещё разок отыметь психику Дарьи Алексеевны.