Безбашенная (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

— Рак… А ты?

— Я из противоположного лагеря! Львица. Обязательно напомни мне десятого. У меня амнезия на даты.

— Ладно, — улыбается Даня. — Жень, мне случайно билеты в театр перепали. Сходишь со мной?

— Когда, на что?

— Сегодня. «Над кукушкиным гнездом».

Затормозив у агентства, показывает мне билеты.

— Данечка, извини! Во-первых, я была на премьере, а во-вторых, сегодня мы гуляем на днюхе Кости. Но. Александра хотела сходить очень. Позови её.

Выхожу из машины. Даня мне опять начинает напоминать Сашку. Только немного подпускаешь ближе, мгновенно рвёт с места в карьер, словно ему дали добро на брачные ритуалы. Неужели нельзя просто приятно общаться?!

Расцеловав всех по дороге, скидываю куртку и захожу в кабинет Крис. Думаю, Аронов в своём кабинете чаепития с тортом не вынесет. Расставляю чашечки, тарелочки, ложечки…

— Это что?

Разворачиваюсь. В дверях стоит Олег, скрестив на груди руки.

— Я состряпала торт.

— Ожоги?

— Незначительно.

— Квартира цела?

— Абсолютно.

— Окей. А зачем он здесь?

— Мы все будем его есть.

— Ешьте. Как доедите, позови меня.

— Нет. Ты тоже будешь его есть.

— Детка…

— Ты будешь его есть, Аронов.

— Я не ем…

— Да, да… Я в курсе. Это вкуснейший черёмуховый торт, ещё теплый. С кремом из домашней сметаны. Я знаю, что ты обожаешь домашнюю сметану.

С его лица начинает стекать безмятежность, он смотрит на мой торт как на какую-то неизбежную угрозу. Безнадёжно и страдающе.

Нет, ну что за человек?!

— Торт — это интимнее, чем куни?

Его губы вздрагивают в улыбке, но он быстро ловит её, сжимая их.

Вытаскиваю один кусочек, кладу на блюдечко, поправляя остальные так, чтобы это не было заметно.

— Ты хоть раз ел черёмуховый торт?

— Нет.

Беру тарелочку в руку и подхожу к нему ближе.

— Сейчас я тебя изнасилую. В крайне извращённой форме. Будь добр расслабиться и получить удовольствие.

— Детка, пожалуйста. Я не хочу.

— Ты думаешь, что будет невкусно?

— Уверен, что это вкусно.

— Ты испытываешь отвращение к торту, который я приготовила?

— Мм… нет.

— Ты боишься его есть?

— Немного. Я чувствую блок.

Отламываю ложечкой самый пропитанный кусочек с парой ягодок и кусочком шоколада.

— Тебе не надо бояться есть мою еду. Сильнее, чем уже привязала, я тебя ею не привяжу. И это не будет интимнее, чем всё то, что между нами уже случилось. Я обещаю.

— Разовая акция! — сдаётся он.

— Окей. Открывай свой рот, — подношу ложечку.

— Ты ещё и кормить меня будешь? — поднимает он бровь.

— Обязательно.

— То есть, ты претендуешь на всё моё личное, что только может быть?

— Ну почему? Обещаю не беспокоить твой паспорт, кошелёк.

Вздыхает… Но губы послушно разжимаются. Засовываю ему в рот кусочек. Жуёт. Мы смотрим друг другу в глаза.

— Это вкусно, правда?

— Правда, — проглатывает он.

Скармливаю ему ещё одну ложечку. Какой странный у нас ритуал. Я практически слышу, как бьётся его сердце о рёбра. Это действительно так лично для тебя?

— Ты хотя бы чувствуешь вкус?

— Почти нет, — честно признаётся он.

— Давай ещё…

Медленно пережёвывает.

Откуда-то я чувствую жгучий ревнивый взгляд и… обиду! Это не Аронов. Это не Даня… Перевожу глаза ему за спину.

Александра.

— А я думала, что ты не ешь «ничего такого», Олег.

Он разворачивается.

— Я и не ем.

— А что ты делаешь сейчас?

— Это не он! — спасаю я его от объяснений. — Это я его зверски изнасиловала. А он просто не смог отказать ребёнку.

— А мне смог.

— Ну… Просто моя детская психика его отказа не выдержала бы, понимаешь? — улыбаюсь я. — И он пожалел меня. Но я клянусь тебе, что никакого удовольствия он не получил. Да, Олег Андреевич?

— Это не так. Торт очень вкусный.

— Я про удовольствие, а не про вкус торта, — фыркаю я.

Выкидываю его кусок торта в мусорное ведро у стола. Он чуть заметно вздрагивает. Хмурится. Саша шокированно смотрит на нас.

Ухожу за чаем к ресепшену. Олег идёт за мной.

— Я тебя обидел? — снижая голос.

— Не знаю, что я чувствую. Это не обида. Мне просто жаль, что я не смогла доставить тебе удовольствие. Наверное, разочарована. Но я обещала, что это разовая акция. Больше я тебя кормить не буду.

— Женечка…

— Всё! Это было невкусно.

Пытаюсь сбежать. Народ уже суетится с кружками, я слышу, как Ожников восторгается моим тортом. Вот! Ожникова можно кормить с удовольствием.

— Жека, тебе побольше или поменьше кусочек?

— Ой, я не буду. Меня подташнивает что-то…

Аронов не отводит от меня глаз, следя внимательно за каждым движением.

— Жень, зайди ко мне, пожалуйста. Две минуты.

Уходит в свой кабинет.

Окей… Иду за ним следом. Запирает дверь, и мы замираем друг напротив друга. Напряжение между нами начинает нарастать. Пауза затягивается, а нас наверняка ждут.

— Извини меня… — заглядывает он мне в глаза.

— Ой, да перестань. Глупая была затея. Я не знаю, зачем так сделала с тобой. Ты должен был сказать «красный», я бы отстала.

— Я не хотел тебя расстраивать. И торт был вкусным. И он всё ещё там есть. Если ты хочешь… Я съем с удовольствием ещё кусочек.

— О, нет! — поднимаю я руки. — Быть может, какой-то другой женщине удастся доставить тебе удовольствие таким образом. Лично я — пас.

— Ты зачем так говоришь? Ты опять хочешь меня наказать психологически?

— Чем?

— Ты же не можешь не понимать, что такими своими выпадами отталкиваешь меня, и мне больно.

— Да? — задумчиво хмурюсь я. — Но ведь у тебя будет женщина рано или поздно. Я что, не могу желать тебе духовной близости с ней?

— Больно.

— Почему?

— У меня есть женщина. Я её очень люблю. Просто она сейчас капризничает и немного заигралась.

— Думаешь? — рефлекторно прижимаю ладонь к желудку.

Болит, зараза… Теперь гораздо сильнее, чем утром.

— Ты бледная… Как себя чувствуешь?

Неопределённо кручу в воздухе пальцами.

— Женечка, я хотел попросить тебя о возобновлении сеансов психотерапии.

— Исключено!

— Почему?

— Тебе какую версию озвучить?

— Какую-нибудь озвучь.

— Скажем так: дистанция между нами сейчас плавающая. Нам и так сложно. А эти сеансы превратятся в попытку брать то, в чём испытываем дефицит, отказавшись друг от друга. А я этого не хочу. Не хочу этой близости и открытости. Сокращать дистанцию не хочу!

— Почему?

— Потому что… В чём тогда смысл нашего расставания?

— Этого я, если честно, не понимаю и сам.

— А смысл в том, чтобы найти такую дистанцию, на которой нам обоим перестанет быть плохо и больно.

— Если обоим, то это бесперспективная затея.

— Думаешь?

— Знаю.

Вздыхаю.

— Пойдём, там Ожников слюной сейчас захлебнётся.

Мы заходим в кабинет Крис. Народ, постанывая от удовольствия, уже доедает торт.

— Мы подумали, — оправдывается Ожников, забирая последний кусок. — Ты — не хочешь, Андреич — не будет…

— Ну и правильно! — улыбаюсь я. — Вкусно??

— Ммм… — хоровой стон удовольствия практически полностью реанимирует меня.

ГЛАВА 32 — ОТПУСТИТЬ ТОРМОЗА (ЧАСТЬ 8).

Сегодня мы с Крис заявились в клуб раньше всех и нахально обнимаемся, расположившись на диване. Крис поцеживает мартини, и я изредка целую её мокрые губки, слизывая с них сладковатый терпкий вкус. Мои пальчики скользят по её коленке. Я рассказываю ей про своих котят.

— Ооо… Где ты берёшь таких сладких?

— Воспитываю.

— Может, поделишься с любимой? Я так-то тебе самого ценного персонажа пожертвовала.

— Да не вопрос, любимая! Договорись с Демченко, что он не сходит с ума по этому поводу, и я тут же подтяну мальчиков. Поиграемся…

— Может, как-нибудь так? Не будем его нежную психику тревожить? — зажмуривается она.