Ее сводные монстры - Дана Блэк
Захлопнув окна сажусь за стол в кухне и прижимаю ладошку к груди, пытаюсь унять сердце, что колотится так неспокойно, так бешено.
Оно, глупое, все еще к ним рвется, но я больше не одна, мне нельзя нервничать, мозг включился и стоит на страже, давит все чувства.
Пусть к черту идут.
Орудую ложкой и вкуса каши не ощущаю, жую машинально, будто бумагу и упорно смотрю в прямоугольник телевизора на стене, на собачьи миски, на картины, куда угодно, главное - не в окно.
Ложка брякает, но я слышу - кто-то все таки уезжает.
А кто-то остался.
Ну вот и пусть этот “кто-то” в саду торчит каждый божий день, сутки напролет, до потери пульса - в дом я никого больше не пущу.
И чуть не давлюсь кашей, когда в холле открывается и закрывается дверь.
Тут же вспоминаю про ключи под ковриком на крыльце.
Откладываю ложку и вместе со стулом разворачиваюсь к выходу из кухни, на звук шагов.
Глава 99
Виктор проходит в кухню и небрежным жестом кидает на стол ключи от моего дома. Смотрит в почти пустую тарелку, на отброшенную ложку. И кивает.
- Молодец. Сразу так было нельзя? Надо было обязательно сначала поругаться.
- Уходи из моего дома, - поднимаюсь на ноги и отодвигаю щенков, что снова крутятся между нами.
- Сядь, Алиса. Надо поговорить.
Обхожу его и шагаю к лестнице.
Как будто я что-то непонятно сказала, не будем мы уже ни о чем разговаривать, конец.
- У меня осталось то видео, - вдруг бросает он мне в спину. - В сентябре, помнишь? В студии Николаса. Которое вы в первую брачную ночь смотрели в номере.
Продолжаю подниматься, но все таки замедляюсь.
Каких угодно слов ждала сейчас, но при чем тут видео? С чего вдруг он о нем вспомнил.
- Мне терять нечего, - слышу, что Виктор идет за мной. - Я хочу, чтобы ты была рядом. И на всё готов. На шантаж в том числе.
- Какой еще шантаж? - не выдержав, в недоверии оборачиваюсь. - Что ты от меня хочешь?
- Сказал уже, - ступенька за ступенькой, маленькими шагами он гасит расстояние между нами. - Просто останься со мной. Будь моей. Ты ведь любишь меня.
Любишь - эхом отдается в ушах его голос. Пячусь по лестнице и смотрю в его серьезное лицо.
И до меня доходит, при чем тут то видео. Где они оба, и Виктор и Николас занимаются сексом со мной.
- Что, покажешь его кому-то? Раз терять тебе нечего. Да? Так сделаешь? - чувствую, что голова кружится, ступеньки под ногами начинают прыгать, и я останавливаюсь. К горлу тошнота подкатывает, зря я поела.
- У меня не может быть детей, но твой ребенок мне уже родной, - Виктор тоже замирает, как вкопанный, между нами несколько ступенек, и я возвышаюсь над ним. - Просто доверься мне. Вместе мы будем счастливы. Что мне сделать? На колени встать? Туфли твои целовать?
В его голосе нет злости, в нем такое отчаяние сквозит, которого я никогда еще не слышала. Сглатываю комок в горле, пытаюсь с приступом дурноты справиться и не могу - в какую-то секунду перестаю его лицо перед собой видеть, темнеет так резко, меня из солнечного дня швыряет в глухую ночь.
Последнее, что ощущаю до того, как отключиться - я падаю с лестницы.
И, кажется, бесконечно лечу так, в темноте и вокруг меня никого нет.
А потом, спустя долгий миг улавливаю носом какой-то резкий запах. Он заставляет меня очнуться, ресницы, дрогнув, распахиваются.
Понимаю, что лежу на постели.
В том же халатике, что и была.
Но комната незнакомая, меня окружают белые стены, а над лицом склонилась девушка ф нежно-зеленой форме медсестры.
- Лежите, не двигайтесь, - просит она и убирает от моего сморщенного носа пропитанную чем-то остропахнущим вату. Разматывает манжетку на приборе, измеряющим давление и трещит липучками на моей руке.
Я помню что случилось. Я с лестницы упала. А Виктор…
Перепугавшись, ладонью накрываю живот.
- Я беременна, - говорю, захлебываясь от волнения. - Я упала и…
- Успокойтесь, - в ее голосе появляется строгость. Она неотрывно смотрит на экран, по которому бегут цифры, и я замолкаю.
Мелко трясусь.
Что он мне говорил? У него никогда не будет детей. И он хотел, чтобы у меня тоже не было? Довел до обморока и не поймал, когда я по ступенькам покатилась?
Прислушиваюсь к ощущениям в теле. Боли нет, но мышцы будто ватные, слабость такая, что я и с кровати подняться не смогу, наверное.
- Пониженное, - объявляет медсестра и сматывает шнур. - Лежите, не вставайте, - повторяет. - Сейчас придет врач.
Киваю. И замираю, когда слышу за дверью знакомые громкие голоса. Ко мне в палату рвутся, и я машинально натягиваю одеяло почти до подбородка, словно так могу спрятаться.
Если что-то случилось с ребенком - то я никого не прощу, никогда, и пусть все трое в аду горят, ведь там им самое место.
Я уже свыклась с мыслью, что скоро стану матерью.
Я и не испытывала ничего хуже того, чтобы тогда, в больнице, когда я сомневалась, что справлюсь и думала прервать беременность.
В жизни не смогла бы.
Медсестра, нахмурившись, идет к дверям.
А я пытаюсь сползти с кровати и не получается, конечности не слушаются.
Дверь от удара с той стороны распахивается, чуть не ударив девушку по лицу. Ее, не глядя, сдвигают с дороги, словно она и не человек вовсе, а просто препятствие, Арон летит по палате.
Он с размаху бухается на пол возле моей постели и с такой силой бьется коленями в пол, что у меня в ушах шумит от этого удара.
- Прости, - он тянет меня за руку, говорит сбивчиво, глотая окончания, прижимается губами к моим пальцам, я почти не понимаю слов, лишь по взгляду догадываюсь, что он тоже напуган, этот страх в его глазах, он с надеждой смешан. - Никогда больше. Ничего не будет, если ты не захочешь, я им головы оторву, если они хоть шаг в твою сторону сделают. С ребенком все будет в порядке.
