Терри Макмиллан - Дела житейские
— Все в порядке, сэр? — спросил он.
— А вам кажется, что нет?
Он мне не ответил.
На самом деле что-то было не так. Пробираясь к нашим местам, я не видел Зору. Ее просто-напросто там не было. Всем пришлось подняться и пропустить меня, теперь они поднялись снова, потому что я отправился узнать, куда девалась эта задница и какую новую игру она затеяла. Я выбрался на старое место и посмотрел, нет ли ее на траве, но почти ничего не видел, поскольку уже стемнело. Да где же она, черт побери! У нее всегда только одно на уме: выставить меня дураком. Она и тогда, наверное, заранее все обдумала. Не захотела пойти в магазин, когда мне было нужно. Не спросила, что мне там понадобилось. А когда я предложил ей поиграть в гольф, она сказала, что слишком жарко, однако это не помешало ей проваляться на солнце два часа, чтобы загореть дочерна.
Полчаса я, как дурак, рыскал повсюду, надеясь, что, может, она пошла в туалет или куда-то еще и вот-вот вернется. Но ее и след простыл. В конце концов мне ничего не оставалось, как плестись к выходу, где можно было по крайней мере подцепить такси. И вот — нате вам, — она преспокойно сидит на скамейке. Я подошел к ней:
— Что с тобой? Почему ты сидишь, а не слушаешь музыку?
— Нельзя не повышать голос?
— Ах, так теперь ты приказываешь, как мне себя вести!
— Фрэнклин, ты пьян. Еще в ресторане я предвидела это, но мне и в голову не приходило, что ты так расстроишь меня.
— Ах, значит, вы расстроены, не так ли? Ах ты, мать твою…
Увидев подходящее такси, она встала со скамьи. Я схватил ее за руку.
— Куда это ты собралась?
— В мотель. Мне больно! Скажи, пожалуйста, а где те юные красотки, которых ты хотел закадрить? Еще не поздно, иди, лови их и отпусти, ради Бога, мою руку.
— Ты никуда не поедешь. Я заплатил кучу денег за эти билеты, и мы пришли сюда развлечься и послушать музыку. Это ты все испортила. Что захочет наша Зора, то мы и должны делать. Даже ребенок — твоя проклятая затея. Заруби себе на носу: мне осточертело подчиняться твоим приказам. — Я толкнул ее в такси и захлопнул дверцу. — И чтоб духу твоего не было, когда я вернусь. Хотя нет, вот что — не жди меня сегодня. Я поищу себе резвую небеременную пипку, премиленькую пипку, первую же, что даст мне сегодня ночью.
Такси отъехало, и это все, что я помню.
21
Чтоб глаза мои его больше не видели!
Не может по-человечески провести уик-энд, как все нормальные люди. Нет! Куда там! Ему надо показать свой нрав. Это он специально затеял войну со мной. Но с какой стати? Я ничего, ну буквально ничегошеньки такого не сделала. Разве не так? У Фрэнклина проблемы, и он даже знать об этом не знает. Его так часто ломали и унижали, что ему просто неведомо, как можно попросту расслабиться и повеселиться. А главное, хоть я и не хочу поверить в это, он алкоголик. Не может вовремя остановиться, немножко выпить и все, — нет, ему надо напиться. С тех пор как я забеременела, он ни разу не сказал мне, что я красивая. А теперь еще и ребенок, оказывается, мои козни, ничего себе! Неужели вот так и бывает, когда мужик боится? Он все с ног на голову поставит, лишь бы переложить вину на тебя. И ни в чем ничего хорошего не находит. Он гораздо больше похож на свою мать, чем думает. Уж это-то мне наконец стало ясно как день.
Не хотела я быть в этом мотеле, когда он вернется дурной, с мутной башкой. Я плакала всю дорогу в такси, ребенок вовсю брыкался, а я, клянусь Богом, только и мечтала, чтобы меня скрутили, вырвали плод из моего чрева и выбросили к чертям собачьим. И во что это я влипла? Я на пятом месяце, ношу ребенка от человека, которого люблю, но мы не женаты, и я понятия не имею, когда мы поженимся и поженимся ли вообще. Да нужно ли мне все это и хочу ли я стать женой этой черной задницы? Сначала умоляет меня не избавляться от ребенка, а теперь ему моча в голову ударила, и он вопит, что это, мол, я все подстроила. Я только одного желала всем сердцем: петь. Любить и петь.
Расплатившись с водителем, я достала ключ и с трудом открыла дверь: меня всю трясло. Надо же, я боялась своего собственного возлюбленного! Он схватил меня за руку, будто я совсем чужая. Побросав одежду и все прочее в сумки, я кое-как закрыла их, подсчитала, сколько у меня десятицентовых монет, и пошла звонить по телефону. При этом я все время следила, не появится ли такси и не повернет ли, часом, сюда, чтобы успеть убежать. Сердце у меня колотилось так, что я опасалась сердечного приступа или удара. Поделом было бы ему — придет сюда, а на холодном цементе я и его нерожденное дитя. Небось живо бы протрезвел. Что-то ты начинаешь сочинять мелодраму, Зора, хватит! Довольно! Возьми себя в руки. Сделав глубокий вдох, я приказала себе успокоиться. Как только это мне удалось, я позвонила, чтобы узнать, когда идет ближайший автобус. Ни один автобус на Манхэттен уже не отправлялся. Поезда? Сегодня их тоже не будет. Тогда я принялась выяснять, нет ли свободного номера в каком-нибудь отеле, но все было занято. Вот невезенье!
Сделав еще один глубокий вдох, я внушила себе, что Фрэнклин не вернется, пошла в мотель и заперла дверь. Потом села на кровать. Как же все скверно. Все, все. Я собиралась замуж. Надеялась сделать в студии пробную запись. Полагала найти продюсера, который скажет мне, что у меня свой стиль и замечательный голос, и выразит желание записать меня. Как я дошла до этого? Когда это все началось? Я уже не лила слез, поэтому включила телевизор и стала рассеянно смотреть на экран. Каждый раз, когда свет фар пробивался сквозь занавески, я впадала в панику. Из-за этого я даже халат не стала надевать. И вдруг в двери щелкнул ключ. От страха я перелетела с одной кровати на другую.
— Не прыгай, бэби. Никто тебя пальцем не тронет.
— Как ты добрался сюда, Фрэнклин? Я не слышала машины.
— Шел пешком.
— Всю дорогу, в такой темноте?
— Мне надо было пройтись.
— Почему ты так ведешь себя? В первый раз мы наконец собрались отдохнуть, и ты все испортил.
— Нет, это ты все испортила, детка.
— Да что я такого сделала?
— Скорее, не сделала. Вернее, я хотел сказать, извини, но не скажу, по крайней мере пока. Давай поиграем, выспимся, а завтра будет видно, как я себя чувствую.
— Ты рехнулся!
— Нисколько, и прошу не лезть ко мне с этим.
— Ты что, считаешь меня секс-машиной, что ли? Мы идем на концерт, сидим на травке, с здрасте-пожалуйста, ты начинаешь глазеть на девчонок и мне же говоришь, как они соблазнительны! А теперь, ничего от них не добившись, хочешь, чтобы я с тобой трахалась.
— Да не бегал я ни за какими девчонками.
— Скажи, пожалуйста, что бы ты сделал, если бы я выкинула что-нибудь в этом роде и хвалила раскрасавцев мужчин?
