К. Борджиа - 11 дней и ночей
За шумом музыки его никто не услышал. И тогда он набрал побольше воздуха в легкие и гаркнул, призывая незваных гостей не задерживаться в пределах его квартиры и тем самым не нарушать законов свободы личности.
«Уроды» оказались на удивление понятливыми. Они повставали с пола, со стульев, с дивана и, оставив включенным орущий магнитофон и грязную китайскую посуду – где попало, медленно потянулись к выходу.
– А вот ты останься, – окликнул Берни Стефанию, которая уже шла следом за всеми.
Она оглянулась. Замешкалась. На ее губах по-прежнему играла легкая улыбка. Они теперь были вдвоем среди царящего повсюду беспорядка и запустенья.
– Если ты хочешь, чтобы я осталась, – сказала девушка, складывая веер и внезапно принимая серьезный вид, – отныне все должно быть по-моему.
Он кивнул, и тогда она одним взмахом руки распустила прическу, снова превратив ее в гриву непослушных волос.
* 22 *
Только когда Стефания завязала последний узелок и вышла из-за спины Берни, он почувствовал, что не может пошевельнуть ни рукой, ни ногой.
Предложив все это как игру, она по-настоящему связала его, за руки и за ноги приковав к деревянному столбу, подпирающему потолок в холле. Столб был декоративным, однако строители постарались от души и вколотили его в пол так, что его нельзя было ни вырвать, ни сломать.
– Что ты еще задумала? – спросил Берни, глядя на девушку, которая теперь стояла прямо перед ним и задумчиво гладила длинными пальцами его напряженное бедро.
Берни стоял совершенно голый, как римский раб, которого за неповиновение привязали к позорному столбу – руки над головой, ноги больно трутся щиколотками. Сейчас хозяйка должна была решить его жалкую участь.
Стефания не спешила отвечать.
Она провела ладонью по слегка приподнятому члену.
– Послушай, все это выглядит довольно глупо, тебе не кажется?
– Мне – не кажется. – Стефания погладила широкую грудь и, опуская руку, снова задела член. – А если так кажется тебе, попробуй высвободиться.
Берни машинально дернулся.
Выглядевшие поначалу такими непрочными ленты чувствительно врезались в кожу.
– Ну, хорошо, я не буду сопротивляться. – Он улыбнулся. – Ты довольна?
– Ты и не можешь сопротивляться, дорогой. – Стефания наклонилась и поцеловала юношу в плечо. Сейчас, когда на ней были высокие японские колодки, а он стоял босиком, они сделались почти одного роста. – Ты можешь только принимать меня такой, какая я есть. Тебе нравится быть голым в моем присутствии?
– Да. Это возбуждает.
– Меня тоже. Немного.
С этими словами она отошла от него и присела на диван, на подлокотнике которого стоял ее недопитый бокал мартини.
Берни закрыл глаза и представил все это как бы со стороны.
Полностью одетая девушка задумчиво потягивает на уютном диване свой любимый напиток, а обнаженный для ее удовольствия юноша сладострастно корчится на столбе.
Он почувствовал, как у него сам собой поднимается член.
Остановить его или сделать что-либо другое было невозможно.
Сейчас она могла и хотела видеть все. Стефания закурила.
Кажется, он впервые заметил, что она курит. Это было красиво.
Отставив бокал, Стефания порывисто поднялась. Берни решил, что она подойдет к нему и будет истязать ласками, однако девушка прошла мимо. Она распахнула окно.
Вместе с шумом машин в комнату ворвался холодный воздух с улицы.
Юноша вздрогнул. Кожа моментально покрылось мурашками.
Стефания вернулась на диван.
Ей как будто доставляло удовольствие видеть, что он страдает.
Да, он страдал, но, с другой стороны, возбуждение его росло, а вытянувшийся почти вдоль живота ствол плоти трепетал он невыносимого напряжения.
Сознание своей наготы, холод и взгляд девушки давали удивительный эффект.
Он молчал. Он уже знал, что возражать или советовать бесполезно. Из одушевленного человека, может быть, даже любимого, он превратился для нее в сексуальный объект. Она хотела его просто использовать.
Они оба, не сговариваясь, понимали, что она имеет на это право.
Из соседней комнаты доносилась музыка.
По-прежнему пахло съеденными китайскими кушаньями, однако холодный сквозняк уже побеждал все прочие запахи.
– Закрой окно, – сказал он.
Она среагировала не сразу. Только когда кончилась сигарета.
Она тоже замерзла.
Лишние звуки стихли. Стало слышно, как шелестит ее шелковое кимоно.
Она обошла вокруг столба, выставив левую руку и оглаживая ладонью обнаженное тело.
– Жаль, что я не могу перевязать тебя лицом к столбу. Он невольно напряг ягодицы.
Она зажала в пальцах ствол члена. Одним рывком стянула крайнюю плоть и потрогала ноготком раздутое сердечко.
– Согрей меня.
Она присела на корточки и стала дышать на живот, на бедра, на подтянутую мошонку.
– Ртом…
Она не слышала его.
Она встала и вышла, но скоро вернулась, неся в руках стеклянную банку в форме бочонка. Он узнал банку.
Это был мед, который они накануне купили в каком-то универмаге вместе с Эстер. Эстер уверяла, что мед оказывает очень хорошее воздействие на сон.
Она открыла крышку.
Мед стоял со вчерашнего дня в холодильнике и поэтому потерял всякий запах.
Обмакнув в банку указательный палец, она обмазала сначала левый сосок юноши.
Он почему-то подумал, что теперь настало время пчел. Где-то он читал о подобной пытке.
Единственной пчелой была она. Но она не жалила. Она наклонилась к его взволнованно поднимающейся груди и с упоением слизывала мед.
Потом она зачерпнула из банки всей пригоршней и размазала мед по его животу. В пупке собралась целая капля.
Мед очень медленно стекал вниз на бедра.
Она поставила банку на пол и осторожно стряхнула с плеч кимоно, боясь его испачкать.
Голая прижалась к юноше.
Тела их слиплись.
Член, зажатый крепким лобком девушки, болел.
Потом она со стоном отлипла от него и снова приникла, только уже спиной.
Что-то бормоча себе под нос, наклонилась вперед.
Он смотрел на ее красивую длинную спину, плавно переходящую в широкий круп с ямочками.
Рукой из-за спины она торопливо вставила изнывающее древко в жаркое влагалище.
Он не верил в то, что это возможно. А когда поверил, она уже соскользнула с влажного насеста и опустилась на корточки, снова лицом к нему.
Прямо из банки капнула на кончик члена.
Капля обогнула ствол и потянулась к полу, но она успела перехватить ее языком. И обняла губами тугую головку.
Просто подержала ее в мягком колечке и отпустила.
Стала слизывать и сцеловывать липкий мед.
Берни наклонил голову.
Стефания смотрела на него снизу вверх, и из уголков ее широко открытых глаз катились две слезинки. Берни молчал.
