Александра Поттер - Жизнь экспромтом
Этот замечательный, сладкий, необыкновенный Рилли, от которого невозможно оторваться. Все, что было с ним связано, давало ей ощущение какого-то покалывания и пощипывания во всем теле. Давным-давно она себе обещала, что никогда не ляжет в постель с мужчиной после первого свидания. Разумеется, это свидание с Рилли нельзя было назвать первым, но все-таки она чувствовала, что некоторые обещания были сейчас ею нарушены. Сам Рилли был одним из этих обещаний. Но сопротивляться ему значило все равно что сопротивляться сигарете в пьяном состоянии, или соблазну съесть большой «Кит-кэт» за день до менструации, или купить себе новые колготки в день зарплаты. Конечно, пребывание с Рилли вызывало в ней странные чувства — в конце концов, с Хью она делила постель в течение почти двух лет, — но это также было и очень волнующим. Если говорить честно, то секс с Рилли был просто головокружителен. До сих пор она вообще себе не представляла, что такой секс существует в реальной жизни, а не только в кино, в его тщательно срежиссированных и хореографически поставленных постельных сценах или на страницах порнографических романов, написанных пожилыми женщинами с богатым воображением. Но факт остается фактом, и подобный секс оказался реальностью. То, что было у нее с Хью, тоже нельзя, конечно, назвать совсем никчемным, но по сравнению с тем, что она испытала с Рилли, это было всего лишь жалкой и дешевой имитацией настоящего секса. Как будто ей внезапно удалось попробовать настоящий «Дом Периньон» после того, как всю жизнь она пробавлялась простым растворимым кофе.
Но вот опять то же самое. Она внезапно очнулась от своих сладких грез наяву. Никаких сомнений быть не может. Земля под ней сотрясалась.
Подняв голову с подушки, она вглядывалась во тьму незнакомой ей спальни. И ничего не могла разглядеть. Только чувствовала. Легкую конвульсивную дрожь, близкую к той, которая возникала в ее квартире, когда она жила в полуподвальном этаже на улице Графский двор, где недалеко проходила линия метро, и когда проезжали поезда, то в сушильных шкафах дребезжали чашки, а изображение на экране телевизора начинало покрываться полосами и зигзагами. Но то было в Лондоне, а не в Лос-Анджелесе, и никаких веток метро здесь не проложено. А это означало только одно: землетрясение!
О господи! Подземные толчки усилились. Ее охватила настоящая паника, когда под ней начала сотрясаться кровать, и она краем глаза увидела, как старый, в стиле 1930-х годов, гардероб вдруг задрожал на своих круглых ореховых ножках. Разумеется, она видела хроники землетрясений в программах новостей, как дома разваливаются на булыжники, как сплющиваются и обрушиваются автомагистрали, как люди оказываются погребенными заживо.
— Рилли! — прошептала она в темноте.
Он не пошевельнулся.
Она тоже замерла, не смея вздохнуть. Страх лишил ее способности логически мыслить, и она боялась, что малейшее ее движение приведет к тому, что комната затрясется еще сильнее.
— Рилли! — позвала она на этот раз немного громче. Со стола упал стакан и на деревянном полу разбился вдребезги. Этот звук разбудил Рилли. Он лениво приоткрыл глаза и долго щурился во тьму, как кошка на солнышке.
— Что случилось?
Его ворчливый шепот произвел магическое действие. Как только были произнесены эти слова, землетрясение громыхнуло в последний раз и кончилось так же быстро, как и началось. Единственными оставленными им уликами были разбросанные по полу осколки стекла, отдаленные звуки автомобильных сирен и лай соседских собак в другом конце улицы.
Рилли вытащил из-под одеяла свою могучую руку и теснее притянул ее к себе.
— Не бойся, это не землетрясение, а простое земледрожание, так что беспокоиться не о чем, — прошептал он, улыбаясь ее наивности и испуганному выражению лица.
— Но я так испугалась. Я подумала…
— Ш-ш-ш, все в порядке. С тобой ничего не случится. — Он начал целовать ее лицо, глаза, губы. — Ну, то есть не совсем ничего. — Его рука спустилась ниже, к ее бедру.
Она снова начала дрожать, но на этот раз не от испуга. Закрыв глаза, она глубоко и удовлетворенно вздохнула. Все начиналось сначала. Никогда в жизни повторения не казались ей столь желанными.
— Догадайся, что со мной случилось…
Входная дверь с шумом хлопнула, потом внизу, в холле, раздались шаги Фрэнки, потом она вошла в затемненную гостиную и остановилась на секунду в дверях, увидев Риту, которая, сгорбившись, сидела на диване, сдирала с ногтей растрескавшийся лак и с задернутыми шторами смотрела телевизор. Было три часа дня, а она все еще была в халате.
— Что-что? — пробормотала Рита, не удосужившись даже оглянуться.
По каким-то признакам Фрэнки поняла, что сейчас не лучший момент, чтобы делиться с подругой новостями о Рилли. Она сделала тактический разворот на 180 градусов и повела себя так, как только может повести себя благоразумная английская девушка в затруднительной ситуации: она заговорила о погоде. К счастью, в Лос-Анджелесе погода всегда была прекрасной, лучше, чем в каком-либо другом месте земного шара, и поэтому ею можно было восторгаться сколько угодно, особенно если сравнить ее с погодой в Объединенном Королевстве, где всегда шел дождь, бесконечный дождь и один сплошной дождь. А тут к тому же случилось землетрясение.
— Ты в прошлую ночь не чувствовала, как двигалась земля?
— Двигалась? Да она даже не шелохнулась! — мрачно сказала Рита. — Мэтт лежал как убитый.
Фрэнки немного смутилась.
— Мэтт? Я говорю о землетрясении. Ты ничего не почувствовала?
— Какое еще землетрясение? Что это ты все о каком-то землетрясении?
Фрэнки от удивления чуть рот не раскрыла. Конечно, Рита всегда была ужасной соней, но даже она вряд ли могла проспать толчки земной поверхности силой 3,5 балла по шкале Рихтера. Она выхватила у нее из рук дистанционный пульт и переключила телевизор на новости Си-эн-эн, где длинноногая и длинноволосая репортерша с перламутровой помадой на губах рассказывала о том ущербе, который землетрясение нанесло автомагистралям.
— Ох! — Рита проявила столь же мало интереса к этой новости, как если бы Фрэнки рассказала ей о результатах какого-нибудь баскетбольного матча. Она продолжала сосредоточенно заниматься своими ногтями, срывая плохое настроение на несчастном облупившемся лаке. — Подумаешь, землетрясение.
Поняв, что нет никаких сил растормошить Риту, когда она пребывает в одном из своих «настроений», Фрэнки тоже легла на диван и закрыла глаза. Ее ум все еще был целиком во власти события последних двенадцати часов. Прежде всего, праздник, потом полицейская облава, арест Дориана и, наконец, Рилли. При мысли о нем она улыбнулась. Вспомнила, как проснулась и обнаружила, что он уже улетел в Мексику, а она долго еще лежала в постели, не желая даже шелохнуться, как будто всякое движение разрушит окружающие ее чары. Она перекатилась на ту сторону кровати, где спал он, и вдыхала в себя запах подушки, на которой он спал, чувствовала теплоту его тела, которая все еще сохранилась на матрасе, улыбалась самой себе, как влюбленный подросток. Только что она узнала о существовании того, что — как ей казалось совсем недавно — вообще не существует на свете. О жизни после Хью.
