Александра Поттер - Жизнь экспромтом
— Я хочу пить. — Она не выдержала напряжения момента и вскочила с дивана. Какая-то часть ее все еще сохраняла верность Хью. Нетвердой походкой она направилась на кухню. Но тут ее взгляд упал на некий предмет, стоящий в дальнем углу комнаты возле окна. Это было маленькое пианино.
— Ты что, играешь? — Она подошла к нему, подняла крышку и пробежала пальцами по клавишам. Раздался приглушенный звук, который напомнил ей о детстве, когда ее отец играл для нее на рояле разные танцы и классические произведения.
— Немного. В школе я развлекался тем, что сочинял песенки.
— Может, сыграешь что-нибудь?
— Ой, ради бога! Уже поздно! — Он вытянулся на подушках и зажег сигарету.
— Ну, пожалуйста! — Она умоляюще посмотрела на него.
Как он мог отказать? Поднявшись с дивана, он подошел к пианино и сел на деревянную скамеечку. Несколько раз провел рукой по волосам, потом положил обе руки на клавиатуру и сыграл нечто вроде попурри из старых песен «Битлз», потом по нескольку отрывков из Боба Дилана, из Кэта Стивенса. Она внимательно слушала, облокотившись на пианино и наблюдая за его руками.
— Очень хорошо, серьезно, сыграй еще что-нибудь. — Наклонившись к нему, она вытащила свисающую из угла его рта сигарету. — Сыграй одну из своих песен.
Он улыбнулся и покачал головой.
— Для меня!
Он начал колебаться.
— Ты уверена? — спросил он. Несмотря на пьяное состояние, он почувствовал, что волнуется. Он не играл своих вещей уже несколько лет. Со времени своего развода.
Фрэнки поощрительно улыбнулась и покивала головой.
— Уверена!
После некоторой паузы он снова пробежался пальцами по клавишам, так что Фрэнки даже подумала, что он собирается увильнуть. Но тут он наклонился вперед и сыграл несколько аккордов, потом чуть-чуть помедлил, словно искал нужные ноты, и снова заиграл. Простые, открытые созвучия песни, медленной и нежной, наполнили комнату, и вдруг она услышала его голос, низкий и мягкий, произносящий слова почти речитативом:
Где-то во мне есть местечко,Знаешь о нем только ты,Там поселились навечноЧувства мои и мечты…
С каждым новым аккордом расстояние между ними словно сокращалось. Он сидел, освещенный светом лампы, его широкие плечи возвышались над пианино, волосы падали на глаза. И тут она поняла, что больше не может противиться своим чувствам. Все равно, будет она от них открещиваться или не будет, они просто так от нее не уйдут. Да она и не хотела, чтобы они ушли. Она поставила свой пустой стакан на крышку пианино и села рядом с ним.
Только глаза я закрою,Сразу туда уношусь,Ты помани за собою —Я на твой зов отзовусь…
Музыка смолкла. Он поднял глаза и посмотрел на нее. А она на него. Воздух между ними, как перед грозой, был заряжен предчувствиями: что теперь будет? Фрэнки ждала. Она знала, что стоит на краю пропасти, балансирует в неустойчивом положении, но чувствует, как ее руки постепенно разжимаются, слабеют, и она больше не в силах сопротивляться влечению бездны. Да она и не пытается. Ей хочется упасть.
Не в силах больше себя сдерживать, она ринулась вперед и коснулась его щеки кончиками пальцев. Это прикосновение показалось ей более нежным и волнующим, чем все, что она испытывала с Хью за два года их совместной жизни. Она едва дышала, когда дотрагивалась до его шрама над бровью, снова до щеки, до небритого подбородка, который, несмотря на щетину, оказался очень мягким, наконец до уголков рта. Потом она медленно наклонилась к нему и сделала то, что, по ее представлениям, ей хотелось сделать уже очень давно. Она его поцеловала.
На долю секунды он замер, словно не зная, как себя вести, как отнестись к случившемуся, а потом тоже позволил себе отдаться своему чувству, приблизился к ней, обхватил, прижал к себе. Начал вдыхать в себя ее запах. Их губы никак не могли разъединиться. Глаза никак не могли открыться. Сердца колотились громко и часто. Такие длинные, жадные, глубокие поцелуи бывают только тогда, когда от стеснения и смущения между людьми не остается и следа. Когда два человека очень сильно хотят быть вместе. Когда они наконец нашли друг друга. Готовы зацеловать друг друга до смерти.
Время снова куда-то провалилось. Кажется, прошла целая вечность.
ГЛАВА 32
Точно в одиннадцать минут седьмого утра Фрэнки проснулась от какой-то странной вибрации почвы. Причем никакого отношения к Рилли эта вибрация не имела. Глядя на него, как он спит рядом с ней под одеялом, тесно прижавшись к ней даже во сне, она все еще не могла поверить в то, что произошло между ними совсем недавно. Или, вернее, что происходит между ними прямо сейчас.
В голове ее теснились отрывочные воспоминания — как он тыкался носом в ее шею, как она гладила мягкую кожу его обнаженных плеч под рубашкой, как раздался дисгармоничный звон клавиш, когда он посадил ее прямо на пианино, как она обнаружила на его груди полускрытую за волосами голубую татуировку дракона, как он дотронулся языком до ее живота и так далее. Как они поднимались вверх по лестнице в спальню — это улетучилось у нее из головы, но она очень хорошо помнила, как они бросились на огромную постель, начали лихорадочно сдирать друг с друга одежду — одному Богу известно, как он ухитрился снять с нее кожаные штаны, — но факт остается фактом, и штаны валялись в комнате вместе с его джинсами и прочими разрозненными и скомканными предметами туалета, которые обычно так неохотно слезают с человеческого тела и постоянно норовят зацепиться то за голову, то за локти или колени. Тем не менее оба они разделись и оказались голыми. Главное, что она оказалась голой. Причем в кровати с мужчиной, и при этом не с Хью.
Но, вместо того чтобы умирать от стыда, от неуверенности в себе, беспокоиться по поводу своих шатких жизненных принципов, по поводу своего целлюлита, не слишком больших и упругих грудей, по поводу живота, который забыл, что такое спортивный коврик или брюшной тренажер в течение невесть какого времени, она слушала, как Рилли убеждает ее в том, что она великолепна, что она прекрасна, что она сексуальна. И она ему верила. Конечно, она знала, что не брила ног уже недели две и что у нее все как-то не хватало храбрости с помощью горячего воска очистить от волос линию бикини, так что по краям она уже обросла довольно заметной шерсткой, но Рилли заставил ее почувствовать, что это никак не вредит ее обаянию, а также многое-многое другое.
Этот замечательный, сладкий, необыкновенный Рилли, от которого невозможно оторваться. Все, что было с ним связано, давало ей ощущение какого-то покалывания и пощипывания во всем теле. Давным-давно она себе обещала, что никогда не ляжет в постель с мужчиной после первого свидания. Разумеется, это свидание с Рилли нельзя было назвать первым, но все-таки она чувствовала, что некоторые обещания были сейчас ею нарушены. Сам Рилли был одним из этих обещаний. Но сопротивляться ему значило все равно что сопротивляться сигарете в пьяном состоянии, или соблазну съесть большой «Кит-кэт» за день до менструации, или купить себе новые колготки в день зарплаты. Конечно, пребывание с Рилли вызывало в ней странные чувства — в конце концов, с Хью она делила постель в течение почти двух лет, — но это также было и очень волнующим. Если говорить честно, то секс с Рилли был просто головокружителен. До сих пор она вообще себе не представляла, что такой секс существует в реальной жизни, а не только в кино, в его тщательно срежиссированных и хореографически поставленных постельных сценах или на страницах порнографических романов, написанных пожилыми женщинами с богатым воображением. Но факт остается фактом, и подобный секс оказался реальностью. То, что было у нее с Хью, тоже нельзя, конечно, назвать совсем никчемным, но по сравнению с тем, что она испытала с Рилли, это было всего лишь жалкой и дешевой имитацией настоящего секса. Как будто ей внезапно удалось попробовать настоящий «Дом Периньон» после того, как всю жизнь она пробавлялась простым растворимым кофе.
