Волшебная нить (СИ) - Ольга Тартынская
"Нынче" Марьи Власьевны означало на третий день. Катя подумала, что, верно, не доживет до лотереи.
- Так ведь все на островах, двор в Петергофе, кто же будет жертвовать? - удивилась Наташа.
- Да, момент не вполне подходящий, - согласилась Аргамакова. - Так ведь мы лотерею устраиваем в Павловском вокзале, все и съедутся. Я уж и билетики разослала, а великая княгиня ко двору пошлет билеты.
Аргамакова стукнула чашкой по столу, довольная собственной придумкой. Катя размышляла, как скоро ей удастся приблизиться к цели, если подходить так издалека. Однако она понимала, что другого пути нет, и сам Бог послал ей ловкую и дельную Марью Власьевну.
- Теперь, душа моя, надобно тебя подготовить к выезду, - продолжала гореть московская барыня.
- Для чего? К чему подготовить?- тотчас ощетинилась мнительная Катя, подозревая нечто неблагопристойное.
- Одеть, как подобает, вот что! - рассмеялась Марья Власьевна. - А ты уж всполошилась!
- Это уж я сама, - решительно вмешалась Наташа. - К чему вам лишние хлопоты?
Тут Аргамакова возвысила голос:
- Вот уж, матушка, уволь! Мне везти в лотерею, мне и одевать! - И она хлопнула ладонью по столу.
- А на что же я? - пылко возразила Наташа. - Катя моя подруга, ко мне приехала...
Она вовсе не собиралась сдаваться.
- Стало быть, вместе едем! - приняла соломоново решение Аргамакова. - Сразу на Невский, в Английский магазин?
- Пожалуй, - согласилась Наташа.
Кате оставалось лишь подчиниться дружественному произволу разошедшихся женщин.
18.
Левушка томился в городском остроге, считая каждый час в ожидании, когда ему позволят свидание с Катей. Сергей Львович приезжал не однажды. Его впускали в любое время из уважения к его должности. Впрочем, порядки в остроге были провинциальные: то есть, не отличались строгостью, и это несколько расхолаживало юного Бронского. Он готовил себя к страданиям и лишениям, готовился стоически разделить судьбу несчастных декабристов где-нибудь в нерчинских рудниках. Юноша уверовал, что так ему назначено: невинно пострадать, спасая Катину честь. Цель благородная, в этом не было сомнения.
Однако время шло, безделье и затворнический образ жизни делали свое дело. Левушка устал, истомился от тоски и неопределенности. Он ни в чем не нуждался, условия его существования в остроге были вполне сносными. Тихон навещал всякий день, привозя домашнюю снедь, чистые сменные сорочки, свечи, книги Вальтера Скотта. Бывал и отец, но эти свидания причиняли юноше страдание. Велеть отцу не приезжать он не мог, это было бы жестоко. Однако видеть его потерянным, несчастным, тоскующим от бессилия!..
Левушка силился бодриться, делился с отцом впечатлениями от прочитанного и всячески показывал интерес к жизни. Но стоило Сергею Львовичу скрыться за дверью, юный правовед валился на жесткую кровать без сил и едва не рыдал от жалости к отцу.
На все вопросы о Кате предводитель отвечал уклончиво. Она у Давыдовых, свидание не разрешено - и только. Если б он мог знать, какие танталовы муки переживает сын, думая о Кате, возможно, тогда бы добился разрешения или нашел другое решение. Следствие все еще длилось, выявлялись причастные к делу, выяснялись новые обстоятельства, но Левушку уже не допрашивали, виновность его считалась доказанной.
Ночи для бедного юноши сделались пыткой. Он не мог спать, погруженный в мучительные размышления. Однако не о будущем страдальческом пути думал юный правовед. Его терзали сомнения. Признаваться в них он боялся даже самому себе, но воображение рисовало чудовищные картины, от которых Бронского бросало в жар, гнало с постели и лишало остатков сна.
Юноша гнал от себя видения, но снова и снова вспоминался золотой медальон на шее Кати, разорванная рубаха. Ужасные мысли посещали несчастного арестанта. Он никогда бы не решился ни о чем спросить любимую и понимал разумом, что ведет себя как совершенный болван, но ничего не мог с собой поделать. Юноша мерил шагами тесную каморку, кусал губы, стискивал кулаки. Однако едва закрывал глаза, склонившись на плоскую подушку, дьявольский соблазн вновь овладевал им.
Он видел Катю в объятьях Григория. Атаман рвал рубаху и ласкал нежную девственную грудь Кати, оставляя огненные поцелуи на ее шее и губах. И далее и более. Это делалось несносным, и Бронский стонал, метался на постели, покуда не наступал рассвет.
В самые злые минуты юношу посещала дьявольская мысль: а есть ли честь, ради которой он теперь страдает? А может, это звук пустой, химера, может, и нет давно этой чести? Однако тотчас едва не бил себя по щекам за подлые подозрения.
Иной раз являлось видение юной Афродиты, выходящей из воды, и это видение томило и мучило не менее жестоко, разжигая огонь и жажду, которую нечем было утолить. Тоска по любимой делалась нестерпимой, но Катя все не приходила, чтобы чистым взглядом и ласковой улыбкой прогнать сомнения и поселить мир в его душе.
Левушке непременно нужно было видеть Катю, посмотреть ей в глаза. Пусть даже все, что грезилось ему в кошмарах, случилось наяву - рядом с ней все делалось суетным и тщетным. Бронский стыдился своих сомнений, видя в них развращенность ума и греховный соблазн, однако избавиться от них не мог.
Рана его заживала, но болезненность облика делалась лишь явственнее. Отец тревожился, спрашивал, бывает ли доктор, не открылась ли рана. Тайная внутренняя борьба изнуряла юношу, и он терял силы, тая на глазах. И вот явилась противозаконная мысль у него, будущего законника! С каждым днем эта мысль утверждалась крепче в его замутненном сознании. Измученный бессонницей, пустым ожиданием и злой ревностью, Левушка задумал побег.
Он понимал, что изрядно навредит себе, по сути, подтвердив обвинение. Зачем арестанту бежать, если он невиновен? Только в страхе наказания. Однако теперь обезумевшему юнцу побег виделся избавлением. Мог ли он думать о последствиях и о будущем, когда болела душа, изгрызенная сомнениями, когда сердце рвалось к любимой?
- Катя, ангел мой! - стонал он в ночи.
Но вновь являлся зловещий призрак Григория, и соблазнительные видения приводили юношу в исступление.
- Бежать! Явиться к ней! - бормотал несчастный безумец. - И пусть будет что будет!
Эта мысль вконец укрепилась в нем, и теперь Левушка ждал удобного случая, чтобы осуществить сие противозаконное намерение.
19.
Сергей Львович не мог привести Катю на свидание, потому что она пропала. И сказать об этом сыну не мог: и без того ему худо приходилось. Когда хватились, поехали с Марьей Алексеевной к Давыдовым. Игнатий Ильич сообщил, что отправил Катю в гости к Наташе: соскучилась-де
