Иду на свет - Мария Анатольевна Акулова
Она несется в сторону ванной, сдерживая сразу и рвоту, и рыдания.
Глава 29
Прошло три месяца.
— Алло, Том…
— Алло, Данила Андреевич…
Данила отметил, что голос девушки звучит слегка настороженно, аккуратно… Почему — ясно.
— Можешь предупредить, что я хочу в среду сделать большую встречу. Присутствие всех спорщиков более чем желательно. Хорошо?
Обращайся он с подобной просьбой прошедшей весной, Тома просто ответила бы «хорошо», может уточнила бы время, а потом тихонечко исполнила. Но сегодня с ответом чуть тянула. И снова ясно, почему.
— В зуме? — произнесла опять же аккуратно.
Просто ждала, а Данила завис. Несколько секунд смотрел в руль. Потом тряхнул головой, перевел взгляд в лобовое.
— Нет. Я в Киеве. В понедельник буду в офисе.
И всё той же весной реакция Томы тоже была бы ожидаемой — радость. Непритворная. Она — отличная девочка. Очень расположена к нему. После длительных отсутствий всегда встречала с нескрываемым восторгом. Но с весны переменилось всё. Поэтому радости нет.
— Хорошо, Данила Андреевич. Я вас поняла…
Тома заверяет, где-то там параллельно кивая. И ей больше особенно нечего говорить. Даниле тоже.
— Спасибо, Тома, — разве что поблагодарить, а потом скинуть.
Вжаться затылком в подголовник, одарить своим вниманием уже потолок машины. Напомнить себе, что он вернулся в связи с готовностью жить дальше свою жизнь в режиме 24/7, а не ситуативно, как было на протяжении этих месяцев.
Что пережил, оклемался.
Свыкся с непроходящим чувством предательства и тотальной отсутствием веры. Перестал давить в себе порывы разобраться во всём, что случилось, потому что порывы кончились.
А жизнь — нет. И одно дело, поставить её на паузу, другое — слиться в позиции слабого. Спасибо, не спиться. Потому что такие мысли приходили…
Он не отрицал — измена Санты не просто ослабила, убила. Она — не Рита. Только она могла сделать так плохо.
Могла… Знала это… И сделала.
Данила понятия не имел, когда у Санты с Максимом всё началось. Допускал, что где-то после их такой искренней и откровенной Барсы. А может до, но именно там Санта его ещё любила, усомниться за всё это время так и не смог. А возвращался туда часто. Делал себе же невыносимо больно, потому что так больше никогда не будет. Ни с кем. Но главное, что с ней — без единого шанса.
Если после Барсы — всё выглядит вполне логичным. То, как резко и как сильно похолодало между ними. То, как сложна она шла на контакт. То, что из искренне влюбленной превратилась в таинственно страдающую. А он-то думал, дело в этих её профессиональных амбициях, которые реализовала бы, дурочка… Ну реализовала бы ведь… Оказалось же, дело снова в нём. И в том, что даже влюбленность длиной в пятнадцать лет не обезопашивает от вероятности получить удар ножом между расслабленных лопаток.
Данила получил свой нож. Он разрезал плоть, углубившись на всю длину. Невозможно забыть чувства, когда возвращаешься в пустую квартиру, всю ночь не спишь — ждешь, когда она пойдет на контакт, а утром, собираясь в её квартиру, уже обувшись, стоя в дверях их вроде как общего дома, получаешь выворачивающее наизнанку «2:0».
Это так гадко. Хочется убить Максима. А от Санты хочется отмыться.
Святая… Светлая…
Была.
А стала проклятая.
Не захотела быть Черновой, стала просто Чернотой.
Страшная выколи-глаза дыра, затянувшая его по макушку, а выплюнувшая будто половину тела и бесконечные фантомные боли там, где когда-то существовал оторванный кусок.
Разбираться не было ни сил, ни желания. Мерзко просто. И безвозвратно потрачено.
Ему не интересно было, на какую наживку Максим поймал уже эту. Важно было, что поймал.
Можно было бы списать на него, на него же слить злость, но дело в том, что рассудка Данила не лишился. И жертвенно оправдывать не собирался.
Виноваты двое. Максим в неспособности утолить жажду бесконечно мстить. Санта в нежелании играть честно, быть вместе, быть рядом…
Неизвестно только, за что так жестоко. Умница же… Его любимая, сука, умница…
Или такой категории в принципе не существует?
Непонятно. Но ему с такой определенно надо завязывать.
Их с Сантой больше нет.
Нет планов на свадьбу. В его квартире нет её вещей. В её квартире вряд ли что-то осталось от него.
Он почти сразу уехал. Недели две вообще не выходил на связь. Ни с кем. Наверное, действительно близкие знатно понервничали, но ему не о чем было общаться с миром. Потом — потихоньку начал возвращаться. Ни с кем не объяснялся. Правды не искал. Разговоров, взглядов, встреч.
Санта знала, с кем связывается и во что выльется…
Она свой выбор сделала.
Ей похуй, что этим выбором вырвала любящее её сердце.
А Даниле похуй, что с ней будет дальше.
Если хватит совести — на лекции осенью не сунется. Если сунется — у него хватит выдержки. Во всяком случае, ему так кажется.
Верить хочется.
Благо, ни Але, ни еще кому-то не пришло в голову лезть. Знала ли Примерова о случившемся, и как сама воспринимала, Данила понятия не имел. Встречается ли с Сантой, делится ли та с Алей подробностями личной жизни — без разницы.
Он ни с кем и ничего обсуждать не собирался.
Контакт в мертвый список — это не был импульсивный поступок. Это было решение. Самое болезненное в жизни.
Но всё это в прошлом. А в ближайших планах — неспешное возвращение в привычную жизнь. Ту, которая была до Санты. Ту, которая Сантой не ограничивалась и не должна была закончиться.
Но есть загвоздка: сложность в том, что без куска себя Данила её ещё не жил. Остается верить, что человек — существо адаптивное. Должен справиться.
Вернулся в Украину из своего импровизированного то ли отпуска, то ли командировки. Забил холодильник. Заново
