Кэш - Джессика Петерсон

— А если бы я была беременна? — спрашиваю я тихо.

Его глаза возвращаются ко мне.

— Я уважаю твои планы, Молли. Я бы никогда не заставил тебя делать то, к чему ты не готова. Но если бы мы действительно сделали ребёнка… — Он сглатывает. — Милая, я бы женился на тебе.

Я замираю.

— Не потому что так «правильно», а потому что я тебя люблю.

Я моргаю, широко распахнув глаза. Может, именно поэтому они так быстро снова наполняются слезами.

Хуже момента для этого признания не придумать. И лучше тоже.

— Кэш, — выдыхаю я, потому что больше не могу сложить слова в осмысленное предложение.

Он берет мое лицо в ладонь, снова делая то самое — стирает слезы шершавым подушечкой большого пальца.

— Это не секрет, Молли. Я тебя люблю. — Он прочищает горло. — Я хотел дождаться правильного момента, чтобы сказать тебе. Не тогда, когда мы голые, не когда работаем или еще что-то. А мы, кажется, только этим и занимаемся в последнее время — либо раздеваемся, либо работаем.

Я сжимаю его рубашку в кулаке.

— Это так плохо?

— Я не жалуюсь. — Он проводит пальцем по моей щеке. — Но я хотел, чтобы это было особенным. И еще, я не хотел, чтобы ты чувствовала себя одинокой после этого испуга. Я сказал тебе не переживать, и теперь ты знаешь почему. Я в деле, милая. Я не знаю, что ты чувствуешь, о чем думаешь. Но теперь ты знаешь, что у меня в голове.

Я не могу. Просто не могу с этого человека.

Вместо слов я просто тяну его к себе и прижимаюсь к его губам. Наши зубы сталкиваются, это немного больно, но Кэш только смеется, наклоняя голову, чтобы углубить поцелуй, мягко проводя языком по моим губам.

Мне нужно сказать ему, что я чувствую.

Я хочу сказать.

— Я, — поцелуй, — люблю, — поцелуй, — тебя.

Он улыбается мне прямо в губы.

— Ну, слава богу.

А теперь мне нужно сказать ему другую вещь. Ту, что не такая хорошая.

Мое сердце колотится так сильно, будто пытается пробить грудную клетку. Давление становится невыносимым.

Кэш заслуживает знать правду. Очевидно, что для него это не просто мимолетное увлечение. Я не хочу давать ему ложные надежды, если у нас нет шансов быть вместе.

Если в конечном итоге мне придется вернуться в Даллас, а он останется здесь… Мы не сможем вечно поддерживать отношения на расстоянии. Наши жизни в этих двух местах слишком разные. Как нам их совместить?

Как мне вообще оставить этого мужчину?

Я прерываю поцелуй, прижимаюсь лбом к его лбу. Оба тяжело дышим.

— Я люблю тебя, Кэш. Но… завещание отца… условие, заставлявшее меня оставаться на ранчо… его отменили. — Я сглатываю, с трудом подбирая слова. — Думаю… Кэш, мне придется вернуться в Даллас.

Глава 29

Кэш

ЭПОХА КОВБОйш

Моё сердце сбивается с ритма, а потом и вовсе замирает.

Я открываю глаза и вижу, как Молли смотрит на меня. Густая пелена слёз покрывает её нижние ресницы. Её глаза лихорадочно метаются, встречаясь с моими.

Она ищет что-то. Что именно — я не знаю.

Но каким-то образом я понимаю: что бы это ни было, я не смогу ей этого дать.

Уверенность, может быть? Она ждёт, что я приму решение за неё — остаться или уйти? Конечно, я умолю её остаться. Чёрт, я больше чем просто расстроен тем, что те тесты на сиденье не дали другого результата.

Я хочу, чтобы Молли осталась. Хочу её в своей постели. В своей жизни. Хочу, чтобы у нас был ребёнок. Но это не мне решать. Мольбы только запутают всё ещё сильнее.

В груди стягивает. Она уходит. Или думает об этом. Я знал, что это не может длиться вечно. Я знал, что этот момент наступит.

И всё же я не был готов к тому, насколько хреново это ощущается. Моё тело опустошено, кроме этого странного, звенящего эха — будто мне в грудь врезался удар.

Молли уходит.

— Это тот самый звонок, — Молли резко вдыхает через нос. — Юристы мамы с самого оглашения завещания пытались найти способ обойти это условие. Им удалось добиться, чтобы судья его отменил.

— Как? — Вопрос дурацкий, но я не знаю, что ещё сказать.

Молли пожимает плечами.

— Не знаю. Но её юридическая команда настроена серьёзно, так что…

Я бы хотел разозлиться. Злость — это понятно. Просто.

А вот грусть — нет.

— Значит, тебе надо вернуться, — я с трудом выдавливаю улыбку.

— Чтобы подписать бумаги, да.

— Но и в целом…

Её глаза продолжают искать что-то в моих.

— Я действительно хочу вернуться в Даллас. Моя мама, мои друзья… у Bellamy Brooks наконец всё начинает складываться.

— И ты столько сил на это потратила. — Я сглатываю. — Ты построила там жизнь, которой стоит гордиться.

— Я и горжусь. — Она моргает, по её щеке катится слеза. — Но я также горжусь жизнью, которую строю здесь. Я хочу поехать, но не хочу уезжать. Честно говоря, я очень, очень хочу остаться.

Мои руки находят её бёдра. Я сжимаю их и закрываю глаза.

— Тогда оставайся, милая.

— Но как это устроить? Мне не нравится мысль о том, что я никогда не смогу быть по-настоящему полностью в одном из этих мест. Ранчо — волшебное место, и ему нужен кто-то, кто посвятит ему себя целиком. Делать это наполовину — неправильно. — Она вытирает слезу. — Но, боже, я люблю его, и не хочу просто так всё оставить.

Она говорит о ранчо.

Но ещё и обо мне. О нас. О той искре, что неожиданно вспыхнула в пожар.

Я провожу большим пальцем по пуговицам её рубашки. Теперь она одевается как настоящая ковбойка — джинсы, рубашка, рабочие ботинки.

Я прочищаю горло. Когда говорю, голос у меня всё ещё сдавленный от эмоций.

— Я хочу, чтобы ты знала: я очень хочу, чтобы ты осталась на ранчо. Очень. Но я также понимаю, почему тебе нужно уехать.

— Я счастлива здесь. — Она берёт моё лицо в ладони. — Счастливее, чем была за долгое, долгое время. Но я счастлива и с мамой, и с друзьями. Я без ума от сапог, которые создаю. — Её губы нежно касаются моих. — Но от тебя я без ума ещё больше. Ты бы не рассмотрел…

— Переезд в Даллас? — Я открываю глаза. — Ты сама сказала. Люди на этом ранчо — всё для меня. Моя семья здесь. Моя работа здесь. Я не городской парень.

Молли