Музыка льда. Осколки - Анна Беляева
Троица расселась по местам.
— Ну, ближайших стартов у нас, понятно, не будет, — начинает Вика подводить итоги, — относительно реальная дата — Россия. На чемпионат России успеть можем при хороших раскладах. Посмотрим, может, выгорит… Но если…
Ландау весь подбирается, готовый возражать. Домбровская смотрит на него долгим взглядом, пока он внутренне не затихает и продолжает:
— Но если нам не повезет, то нужно, чтобы остальные были готовы на все 200 процентов. Обидно будет упустить победу, имея такую-то базу. Илья, на тебе Яна. Мы с Мишкой делим Зою и Катю. Ну и остальное по плану.
А ведь, скажи кто в прошлом году, что они будут выгадывать варианты на чемпионат России, все бы только недоуменно пожали плечами. Год назад у них было пятеро в обойме, трое на подходе. О чем тут беспокоиться? Но жизнь подбросила сначала один сюрприз, потом второй, а потом и дальше покатило. И вот команда тренеров сидит и прикидывает варианты, как бы получше разложить оставшиеся кадры.
— У меня еще Настя и Лиля, то ли возражает, то ли напоминает Ландау.
Виктория кивает:
— Юниоры все так же на тебе, само собой. Очередной этап придет в свое время и надо на нем показаться в полном порядке. В конечном счете, мы идем к Миру. И на чемпионат, и взрослый, и юниорский готовим максимум. Маша к нему уже тоже должна будет прийти в форму. И наша задача — добиться этого в ускоренном темпе после выздоровления.
Григорьев спокойно воспринимал слова старшего тренера, а вот Илья разве что не прокрутил седалищем в стуле дыру, так ему не терпелось высказаться. Но у начальницы явно не было в планах выслушивать его сейчас.
После детального обсуждения вопроса с болезнью Максимовой и решений этой проблемы, перешли к важной текучке. Потом поговорили про дальние перспективы на шоу и окончание сезона и следующие за ним отпуска. Вернулись назад к вопросу этапа национального кубка. Только ракурс сместился с общих задач на технические детали подготовки.
В итоге, определив план работ, разошлись по своим делам. У самого выхода из кабинета Вика вдруг остановила хореографа:
— Илюш, если ты не спешишь, не уходи. При тебе думается лучше.
Ландау закрыл дверь и сел на свое место. Минут 30 женщина делала какие-то пометки на планшете, бумаге и в компьютере. Мужчина активно прослушивал треки, определяя для себя, кому и какую музыку стоит предложить на следующий сезон.
— Мы окончательно решили, что “Ода к радости” перейдет в новый сезон? — уточняет Илья.
Виктория молча кивает, продолжая делать пометки.
— А “Тайны далеких земель” откатываем этот сезон и меняем? — еще один уточняющий вопрос.
Домбровская откладывает работу и внимательно смотрит на хореографа:
— Спроси уже то, что ты действительно хочешь спросить, Илюш!
Вопросы все незначимые и не о том, а подобраться к главному хореограф все не решается.
— Зачем ты мне скидываешь Яну? — вопросом в лоб отвечает на ее пожелание мужчина, — Мы все знаем, что моя работа там толком не нужна. Это же твой ребенок от и до?
Блондинка чуть улыбается:
— Считай, что я делюсь с тобой лучшим, что есть у меня.
Но Илью такой уклончивый ответ не устраивает.
— Я всего лишь хочу ясности, — уточняет Ландау.
Виктория поднимается, обходит свой стол и встает за спиной у молодого человека. Тонкие руки опускаются вдоль его груди, сцепляясь пальцами, словно образуют нагрудную цепь или ленту медали. В миллиметрах от своего затылка Илья чувствует, как при звуке ее голоса чуть вибрирует кожа, за которой солнечное сплетение, и почти ощущает легкие движения живота при вдохах и выдохах.
А это, Илюш, анестезия, — наконец произносит Домбровская, — Когда один любимый ребенок выпадает из процесса, нужно нагружать себя заботой об успехах другого, чтоб не начать бегать по потолку. Ты ведь именно это планировал делать все время, пока Маша болеет?
Ландау откидывает голову и упирается ей под ребра макушкой, заглядывая в глаза.
Я боюсь, Эр, — признается он, — Мне кажется, я так не боялся, когда она ногу сломала.
Вика лишь кивнула, не произнеся ни слова.
****
за полгода до олимпиады
Как хрустит кость, которая скручивается максимально, до разрыва всех связок и сухожилий вокруг, вы никогда не забудете, если слышали хоть раз. Громкая музыка на катке позволяет скрыть этот звук, но не искаженное болью лицо, не резкий вскрик ребенка, падающего на лед.
Сердце хореографа обрывается при звуке голоса Маши, падающей с тройного акселя. Что происходит с сердцем Виктории неизвестно, но скорость на которой она несется по льду с противоположного конца катка говорит, что и для нее этот крик — что-то экстраординарное.
Они поднимают девочку, оплетают ее спину с двух сторон своими руками и медленно втроем катятся, держа легкую как пушинка Машу почти на весу над гладью катка, пока она, белая до синевы, закусывает губы, чтобы не кричать, и даже не плачет, но слезы сами вытекают из глаз. Тело снимает стресс, а разум борется с подступающим болевым шоком попыткой полностью отключиться.
Тот перелом стал для молодого хореографа посвящением в большую жизнь тренера. Когда он сидел рядом с тихо плачущим от боли ребенком в ожидании скорой. Когда держал за руку, пока не приехали в больницу родители. Когда навещал и видел гипс, уже зная, что это минимум на два месяца. Когда после снятия гипса смотрел на ноги разной толщины и длины и, сам мне веря, убеждал семью, что все выправится с регулярными нагрузками. Когда первый раз выводил ее на каток после перелома… Ну как выводил?..
Летел по льду и кричал: “Не отходи от бортика!”, потому что, надевшая впервые после двухмесячного перерыва коньки, Машенька, решила, что ждать тренера в помощь — это глупость и взрослые перестраховщики просто ничего не понимают. И выскочила на лед одна. Как буквально водил ее вдоль бортика, пока ее ноги вспоминали что такое скользить на коньках. Как утешал, когда она, пытаясь делать первые связки, постоянно падала, с самого простого. Как было страшно смотреть ее заходы на первые прыжки. Совсем детские.
И еще в том сезоне он увидел, как легко случаются чудеса, если до этого много и трудно работать над их созданием, когда эта
