Я так хочу - Оксана Фокс
– Лина тоже задерживается, – нахмурилась Мария. – Я выслала приглашение её агенту с просьбой приехать раньше.
– Мы уже не разводимся?
– Нет.
– Больше не пугает устроенный не тобой скандал?
– Он нам на руку решили аналитики. Кроме того, Рик уверяет, что обо всём позаботился. Ни на одном сервере не осталось следа мерзкой истории. Стёрто и преданно забвению.
– Как легко и удобно, – Кит смотрел на прижатую к карману ладонь, зная, что сжимает кулак только мысленно.
– Вовсе, нет! Это стоило кучи денег. Но теперь можно похоронить эту историю вместе с хозяйкой.
Кит напрягся, внимательно посмотрел на мать.
– О мёртвых или хорошо или ничего, – пожала плечами Мария, смахнув с платья складку. – И о Диане я могу только промолчать. Мне жаль, что месть задела Лину.
– Месть?
– Беспринципная месть. Твоя жена оказалась средством. Она замечательная девочка Кит, и жестоко пострадала. Поэтому, будь милым, позвони ей, и заставь прийти.
– Не могу.
– Нет, можешь, – с нажимом проговорила Мария. – Присутствие Олсен – наша гарантия. Я намерена афишировать брак и мне нужно её согласие. Это станет бомбой, мы получим нужное время, и заработаем. За эксклюзивные права уже вцепились «Татлер» и «Ласт Найт», а после сегодняшнего вечера они увеличат награду вдвое.
– Тебе придётся обойтись без неё.
– Решил испортить мне вечер? Она нужна мне на этом приёме, и ты...
– Ничем не могу помочь. Не представляю, где она, – Кит остановил официанта, который вынес поднос с шампанским. Поддел пальцами ножку бокала и смочил сухое как пустыня горло.
– Что, это значит? Объясни.
– То, что сказал, – он перенёс тяжесть тела на здоровую ногу, отыскал спиной колонну.
– Кристофер, я хочу, чтобы ты с должной серьёзностью выслушал меня. Счета, на которые поступали деньги "OSGC", заморожены. Мы больше не имеем к ним доступ. Не можем снять ни цент, это ты понимаешь?
– И что? Съёмки закончены. Гонорары выплачены. Мы в них не нуждаемся.
– Ты сильно заблуждаешься. Я умолчу о расходах на продвижение, рекламу и прочее, напомню только о «Птичке».
– Что с ней?
– Мы не сможем содержать её. Самолёт придётся продать.
– Разве я банкрот? – Кит поднял голову, изучая красивое лицо: – Что с судом, Мария? Твои юристы решили вопрос?
– К сожалению всё не просто. Мы по-прежнему не можем добраться до наших денег. Оппоненты подали новую апелляцию. Мы все ещё воюем.
– Вот как, – бесцветно произнёс Кит, утратив интерес. Он читал материнские черты не хуже нотной грамоты. С раннего детства умел. Они оба это знали.
– Что-то придумаю.
– Не успеешь, – длинные пальцы перебирала звенья браслета, Мария изучала грани. – Сам знаешь, на гастролях не заработаешь, а время потеряешь. Не добудешь деньги жены, придётся лишиться и самолёта, и кое-какой собственности.
– Хорошо. Мне плевать.
– И внести в гастроли пять дополнительных концертов... Только так мы останемся на плаву.
– Сколько? – позвонки напряглись, едва удержав поплывшую в сторону колонну.
– Семь. Возможно восемь.
Прощальное солнце вспучило мозаичную плитку под ногами в грязно-лиловую пену. Гадость. Странно, что Мария не учла подобный эффект. Кит поднял глаза, повернул лицо к окну. Разговор бессмыслен от начала и до конца. Не важно, что он спросит. Не важно, что она ответит. Он согласится. И она знает. Кому этот спектакль нужен больше? Иллюзия свободы, иллюзия выбора…
Парадные двери распахнулись. На пороге появилась Лео. Она влетела в холл, размахивая круглой сумкой в виде грампластинки. Недовольный голос, обращённый к дворецкому, долетел быстрее аромата духов.
– Привет Лео! – весело крикнул Кит. – Все шипишь и на людей бросаешься?
– Привет, бестолочь, – медовые глаза по-кошачьи сузились. – А ты смотрю как всегда неряшлив, груб, и затрахан до изнеможения!
– Леопольдина!
– Здравствуй, мамочка! – Лео раскрыла объятия и взлетела по ступенькам.
Кит некоторое время наблюдал за поцелуями, улыбками белоснежных протезов, игрой света в камнях на холёных шеях. Светский лоск так быстро прилипает, сияет, не содрать. Такая безделица стоимостью в сутки. Сутки его жизни. Усмехнулся поверх надушенных макушек:
– Вноси.
Он пошёл к лестнице, ни разу не припав на больную ногу. Больше не боялся взвыть, знал, что не издаст ни звука. Голову тревожила смутная мысль, на которой не удавалось сосредоточиться.
Сидя по правую руку от хозяйки вечера, Кит стоически снёс ужин в любимом стиле Марии "псевдоаристократизм". Вволю обсудил с соседом справа гольф и методы разведения племенных лошадей. Между переменами блюд поговорил с двумя маклерами о биржевых котировках, выслушал толстых женщин о развитии благотворительности на Западном побережье и путешествиях на Ближний восток.
Отсалютовав всей богадельне и выполнив сыновий долг, Кит отошёл к барной стойке в нише гостиной. Ослабив удавку, бросил галстук болтаться на шее, влез на стул. Неловко вытянул вперёд горящую огнём конечность в крокодиловой коже.
Бармен подождал заказа, не дождался, и налил в стакан виски. Кубики льда весело ударились в стекло.
– Дерьмовая вечеринка, приятель?
– Ей такой и полагается быть. Иначе бы в твоих услугах не нуждались. Назовёшь ещё раз приятелем, сплюнешь в рюмку зуб.
– Ладно, как же мне вас звать, сэр?
– Принцессой Монако. Делай своё дело.
– Именно этим я и занимаюсь, сэр. Разговариваю с вами.
Кит вскинул глаза.
– Доморощенный психолог?
– Скорее хранитель метящихся душ.
– Пашешь в холостую.
– Хотите сказать, у вас нет души, сэр?
– Хочу сказать, чтобы ты заткнулся.
– Постараюсь, но не гарантирую. Видите ли, перед барной стойкой все равны, сэр. Здесь демократия, и каждый может высказаться.
Кит окинул долгим взглядом щуплого парня в белом жилете, и внезапно усмехнулся:
– Как, по-твоему, чувствует себя использованный презерватив?
– Должно быть мятым, грязным, скользким, возможно ещё вонючим и ненужным...
– Хватит. Я тоже так думаю.
Не вынимая руки из карманов, Кит уставился в стакан. На всех приёмах и банкетах он пил. Много пил, не меньше чем вся компания. А потом ходил блевать. Ненавидел это занятие и брезговал алкоголем с тех пор, как вечеринки стали работой. Но сейчас он готов отравиться. По-настоящему, с похмельем, с тяготами мутного рассудка. Среди бутафорного дерьма, в котором погряз по уши, он заслужил один бронебойный патрон. Пусть разорвёт его.
Решил и одним махом осушил стакан, толкнул по
