Рут Харрис - Любовь сквозь годы
– Но это же воровство! – продолжала Эвелин. Она не представляла, каким образом повлиять на дочь, чтобы та осознала, насколько это серьезно.
– Для тебя это то же самое, что убийство, а я никого не убивала! – возмутилась Джой.
– Но ведь это нечестно – воровать! Тебе это не приходило в голову?
– Сказать по правде – нет.
– Нат! – Эвелин повернулась к мужу, который слушал и молчал. – Нат, скажи ей, что этого делать нельзя.
Матери была нужна его поддержка. Отец имел огромное влияние на Джой, большее, чем кто бы то ни было другой. Эвелин давно ожидала, что он заговорит и сумеет убедить дочь, заставит ее понять, насколько плохо она поступила.
– Джой, – обратился он к девочке, – это действительно было забавно?
– Ага, – ответила она. – Я имею в виду, что ничего страшного и ужасного не было. Все было здорово.
– И ты собираешься снова заниматься этим? – Голос отца был совершенно спокоен, как будто он спрашивал дочь, пойдет ли она в кино на следующей неделе.
– Нет. Урок не прошел даром. – Джой изо всех сил старалась говорить искренне. Но на самом деле она чувствовала, что, если представится возможность, она что-нибудь стащит.
– Это правда? Положа руку на сердце? – Отец как будто прочитал ее мысли.
– Надеюсь, – ответила Джой, и на сей раз она именно это и имела в виду.
Пока Лидия подавала десерт, все сидела молча. На сладкое было политое ромом мороженое с изюмом, разложенное в хрустальные розетки. Затем она принесла кофе и стакан лимонада для Джой.
– Знаешь, – сказал отец за кофе, – все же ты везучий ребенок. Воруешь не где-нибудь, а в самом «Блумингдейле». В первоклассном супермаркете. В моем детстве я мог поживиться лишь яблоками или поношенными штанами, которыми торговали в маленьких лавках. И все. Больше ничего у нас в Ист-Сайде не было. Вам, богатым деткам, везет больше.
– Это точно, – сказала Джой, и они рассмеялись. – Плохо быть бедным, правда?
– Хочешь знать, какая была самая дорогая вещь, которую мне удалось стибрить?
– Ну и?
– Помню, как сейчас. Мать послала меня в лавку за сметаной, а там какой-то мальчишка прямо у кассы стащил буханку ржаного хлеба. Хозяин лавки, старик, рассвирепел и выбежал на улицу вслед за воришкой. Я остался один. И тут я увидел банку абрикосового джема. Короче, я ее свистнул. И действительно, это было забавно, как ты выражаешься. Но за сметану я заплатил, оставив на кассе монетку, схватил и сметану, и джем и был таков. Да, – продолжал он, – пожалуй, ты права, это действительно забавно. Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду.
Джой и Нат дружно рассмеялись, а Эвелин почувствовала себя лишней. Отец и дочь были похожи на любовников со своими, только им понятными намеками, а она напоминала матрону, следящую за их нравственностью.
Позже, в спальне, Эвелин попыталась возобновить разговор:
– Я думаю, ты не должен был рассказывать ей об этом абрикосовом джеме.
– Почему? Все дети воруют, – ответил Нат и отвернулся, устраиваясь поудобнее.
Эвелин вздохнула. Что она могла сказать? Что она никогда не крала? Что она боялась своего отца и слушалась мать? Что ее воспитали в уважении к старшим?
Эвелин лежала и думала о дочери. Грубая и толстокожая. Дерзкая и несерьезная. Она вдруг почувствовала, что ей не нравится собственный ребенок. Нет, это уж слишком! Она встала и выпила снотворное, иначе бы ей не заснуть.
4
В марте шестьдесят восьмого отношения Джой с матерью окончательно испортились. Произошло все на Барбадосе, в фешенебельном отеле «Сэнди лейн».
Отец снял люкс из двух спален с ванной между ними. Джой получила отдельный ключ. В бикини и темных очках она много времени проводила за книжкой, сидя в шезлонге на берегу. Специальные рабочие каждое утро расставляли шезлонги и тщательно убирали пляж, так что песок казался абсолютно гладким и чистым, словно его причесали Джой превратилась в высокую стройную девушку. От отца она унаследовала элегантность и хорошую фигуру, а ее длинные волосы и ослепительно белые ровные зубы делали ее похожей на фотомодель с рекламы лосьона для загара.
Когда Эвелин смотрела на дочь, она всегда удивлялась, что эта грациозная богиня – ее ребенок. Эвелин не раз говорила себе, что все неприятности и проблемы между ней и дочерью лишь небольшая плата за счастье гордиться ею и любить ее. И даже если они с Джой не всегда понимают друг друга, что ж, думала Эвелин, теперь все страдают от пропасти между поколениями. Такова, видно, участь всех родителей, и надо воспринимать все едино – и добро и зло.
На третий день каникул Джой записалась на курсы по водным лыжам Признаться, ее больше интересовал инструктор, чем сами водные лыжи Его звали Винстон, он был светлым мулатом с очень необычными, даже красивыми англосаксонскими чертами лица, он обладал замечательным мускулистым телом, которое демонстрировал в ослепительно белых плавках. В свободное время он изощрялся в своем искусстве прямо перед отелем: скользил на одной ноге, выполнял прыжки, обороты и сальто. Без сомнения, он выставлялся, но тем не менее оставался наиболее привлекательным мужчиной в «Сэнди лейн». Парни ее возраста, приехавшие сюда с родителями, казались Джой юнцами, вот и получилось, что никто, за исключением Винстона, не привлек ее внимания.
Водные лыжи оказались полным идиотизмом. Да, думала она, это спорт для дебилов. Но своего она не упустила. Когда Винстон, после окончания занятия, заполнял счет для ее отца в своей хибарке, она ясно дала понять, что именно ее интересует. Он быстро сообразил.
– До завтра? – бросил инструктор, сильно толкнув ее бедром.
Джой позабавил его «проникновенный» взгляд. Про себя она подумала: интересно, какую позу он себе при этом представил? Все было настолько очевидно и однозначно, что Джой с трудом в это верила.
– Естественно, – ответила Джой.
Винстон убедился, что она заметила, как его штука выросла в плавках, и поняла, что может трахаться с ним в любое время, было бы желание. И она решила – желание будет, раз здесь такая тоска.
Вечером, после обеда, Джой сидела вместе с родителями в углу танцевальной террасы. Она и мать по очереди танцевали с отцом, теперь она отдыхала, потягивая мятный ликер с содовой. Тут-то к ней и подошел парень, одетый в белые фланелевые брюки и тельняшку. Он пригласил ее потанцевать. Она до сих пор его не встречала и подумала: откуда, интересно, он взялся? На вид ему было лет двадцать шесть, а говорил он с иностранным акцентом.
Как выяснилось, его звали Клаус. А не видела она его раньше потому, что днем он работал в «Пан Америкэн», а их офис располагался в городе. Клаус был сыном одного из менеджеров «Сэнди лейн», шведа по происхождению. Сам же Клаус любил туризм и туристский бизнес; он возглавлял молодежную секцию Карибского отделения «Пан Америкэн». Они медленно покачивались под музыку в исполнении местной группы. Клаус пристально посмотрел на нее и вдруг сказал, что ему здорово повезло, что он оказался здесь в одно время с ней. Музыка кончилась, они вернулись за столик. Эвелин разговорилась с Клаусом, стала расспрашивать его о туристском бизнесе, о его дальнейших планах – в общем, пошла-поехала. Джой едва сдержалась, чтобы не заорать на нее. Правда, у отца хватило мозгов в нужную минуту встать и предложить руку Эвелин:
