К. Борджиа - 11 дней и ночей
Стефания приложила еще одно небольшое усилие, и Берни почувствовал, как шелк платья сначала обнял, а потом отпустил его бедра и упал к ногам.
Это было странно двоякое ощущение: с одной стороны, как будто раздевали женщину, а с другой – женщина раздевала его самого.
Спуская платье до пола, Стефания присела на корточки.
Она подняла руки и потянула за черные трусики с красной каемкой.
Член выпрыгнул наружу и в первое мгновение безвольно повис над ее улыбающимся лицом, но потом стал медленно наливаться жизнью и выпрямляться.
Стефания умышленно проигнорировала его.
– Пойдем в ванную? – спросила она. – Я тебя вымою. Берни сначала слегка обиделся, но потом понял, что это отнюдь не означает, будто девушка нашла его грязным. Просто ей хочется поиграть с ним таким образом.
Он покорно позволил раздеть себя донага.
Последней была снята шляпка.
Пока Стефания откручивала краны и напускала воду, Берни стоял за ее спиной. Свободной рукой она осторожно держала его за тугой ствол обезумевшей от желания плоти.
– Залезай, – скомандовала она и потянула.
Берни переступил через край ванны обеими ногами и выпрямился.
Прислонившись к стене, он с интересом наблюдал за тем, как девушка намыливает руки. Делала она это с тщательностью, присущей разве что хирургам.
– Встань поближе ко мне.
Он отклеился от стены и замер, опустив руки по швам.
Она начала мылить грудь, не спеша, втирая мыло в широкие плечи, просовывая скользкие ладони под мышки. При этом она внимательно следила за тем воздействием, которое оказывали на него ее размеренные движения.
Придерживая Берни за ягодицы, она густым слоем пены замазала ему живот.
До колен натерла ноги.
Он поставил левую ступню на край ванны.
Мгновение помешкав, словно решая, стоит ли продолжать, Стефания присела на корточки и намылила сильную икру, пятку и пальцы.
Берни, сохраняя на лице выражение серьезности, выставил правую ногу.
– Получается, как будто я твоя послушная раба. Видишь, до чего ты меня доводишь?
– А ты как хотела?
– Я хотела, чтобы сегодня ты был моей игрушкой. В детстве я очень любила купать кукол-мальчиков. Пластмассовые негритята с длинными ногами безумно меня возбуждали.
– Я похож на негритенка?
– Нет, но ноги у тебя красивые.
– А еще что?
– Повернись.
Она определенно отказывалась замечать, как он ее хочет…
Маленькие ладони снова заскользили по плечам.
Спину она мылила долго, как будто считала квадратные сантиметры. Сантиметров было много. Берни было чем гордиться.
– Напряги ягодицы.
Он выпрямил ноги и прогнул спину.
На некоторое время ладони исчезли. Берни представил, как она стоит и разглядывает его. Полностью одетая. В его костюме.
Кажется, она догадалась засучить рукава. Ладони вернулись.
Теперь она намыливала его между ягодиц. Берни на всякий случай уперся руками в стену.
– Расставь пошире ноги, – попросила Стефания. Подчинившись, он почувствовал ее. Маленькая ладошка с проворными пальчиками украдкой пробралась из-под низа и обняла основание его лопающегося члена. Приподняла провисшую от тепла мошонку.
– Тебе так приятно?
Он не мог ничего ей ответить и только присел пониже.
Она поцеловала его мокрую спину, продолжая массировать рукой под животом.
В какое-то мгновение ему даже стало страшно. Очень не хотелось разговеться раньше времени.
Глаза сами собой закрывались. По оранжевому мареву плыли круги. Девушка держала его за самое чувствительное место, просто держала, не двигая рукой, но этого было достаточно, чтобы почувствовать, как сознание пустеет, а из глубины тела поднимается волна, которую с каждым мгновением все труднее и труднее остановить…
В самый последний момент она отдернула руку, то ли не подозревая о том, что с ним происходит, то ли не желая, чтобы это случилось так скоро.
Она предала его! Она убивает его! Как она может оставить его именно тогда, когда он должен чувствовать ее близость?..
Он резко повернулся, из последних сил удерживая в себе преодолевающую последние преграды волну содроганий. Стефания сидела перед ванной на корточках.
– Сейчас… – выдохнул Берни.
Она моментально поняла, что происходит, и рванулась ему навстречу. Еще миг, и все бы было безвозвратно потеряно…
Тугая белая струя вылетела из налитого кровью сердечка.
Теряя сознание, Берни успел заметить, что в последний момент девушка успела жадно открыть рот, и весь поток скрылся между ее алых губ.
Он был спасен. Он дико рычал от удовольствия, не будучи в силах справиться с дрожью в подкашивающихся ногах, и благодарно ласкал любимую всклокоченную голову, приникшую к его дрожащему животу, как слепой сосунок к теплому брюху матери.
* 18 *
– Неплохо, – сказала Джейн Тайбэй. – Но только чего-то не хватает.
Она положила на стол пластиковый конверт с рукописью.
– Интересно, чего именно? Стараясь скрыть раздражение, Стефания закурила. Джейн пожала плечами.
– Не знаю. Может быть, какой-то опасности?
* 19 *
«Европейцу ночная жизнь в Тайланде довольно быстро приедается.
С одной стороны, это связано с тем, что вся эротика воспринимается здесь слишком уж естественно, чем автоматически сводится на нет. Местные девушки чувствуют себя одинаково удобно как в одежде, так и без нее. Им ничего не стоит оголить перед посетителем бара упругие детские грудки, чтобы он сам мог убедиться в том, какие они сладенькие, а то и вообще выскользнуть из легкой ткани и нагишом забраться к незнакомому мужчине на колени, прося его для начала только об одном: купить «cola for me, please».[32]
С другой стороны, тайландцы как нация начисто лишены дара выступать на публике. После лихих американских шоу, где все продумано и выверено и где любой экспромт – это хорошая домашняя заготовка, выступления самых знаменитых тайских артистов смотрятся как дешевенький любительский концерт.
Взять хотя бы хваленое кабаре «Альказар», что расположено в черте курорта Паттайа. По слухам, тщательно подогреваемым самими тайцами, все женские роли здесь исполняют одни мужчины, не только загримированные должным образом, но и изменившие свою изначальную природу хирургическим вмешательством.
Посещение «Альказара» лишний раз напомнило мне истину, к которой приходишь уже через несколько дней жизни в этой в общем-то весьма симпатичной стране: если таец объясняет тебе дорогу и говорит, что нужно идти строго направо, смело иди налево.
На своем столь же хроническом, сколь и безобидном вранье местные жители ничего для себя не выигрывают. Просто они не могут иначе. Не знаю, дурят ли они своего брата с таким же упоением, но доверчивым европейским туристам может прийтись здесь действительно несладко.
