Анна Шилай - Дар Солнца

— Ты себя хорошо чувствуешь? Я могу снять маску? — спросил он.

Я кивнула, и он осторожно приподнял её, но не убрал на случай, если мне она понадобится. Я закашлялась, но через какое-то время смогла нормально дышать.

— С возвращением, дорогая! — рядом возникло лицо мамы, радостно улыбающейся.

— Очень хорошо, что ты такая сильная, — вновь заговорил врач. — Мы боялись, что ты не очнешься, но ты сделала всех.

— Что произошло?.. Как… как долго я была без сознания? — хрипло — голосовые связки отвыкли от такого напряжения — спросила я.

Врач и мама переглянулись.

— Сейчас конец апреля, — ответил Алексей Аркадьевич. — Роды ухудшили работу твоего сердца… и оно дало сбой.

Меня едва не подбросило над кроватью.

— Как мой ребёнок? Где она?! — Голос удивительным образом мгновенно вернулся ко мне.

— Полин, успокойся, — начала мама.

— Не хочу я успокаиваться! Где моя дочь?!

— Спроси об этом лучше Свету! — воскликнула она, и я увидела досаду и напряженность на её лице. — Мы с твоим отцом уже неделю пытаемся добиться от неё, куда она её дела, а она… упрямая, как всегда. Сама же дала ей доверенность, теперь расхлебывай!

Значит, Света сделала как я просила… На меня накатило одновременно облегчение и тревога. Может, я переоценила Матвея? Вдруг он не позаботился о ней?..

Мне поменяли капельницу, доктор обещал зайти попозже. Когда уходила мама, я попросила её привести в следующий раз Свету, и она пообещала, что приведет, даже если придется нести, завернутую в ковёр.

…Света сжала мою руку, чтобы я перестала вырываться.

— Тише, иначе сюда прилетят все врачи отделения с успокоительным наперевес. Да, я отнесла девочку по тому адресу, что ты дала мне. А иначе родители!.. Ты не видела их лица! Они бы и меня убили, если бы я попалась им на глаза! А малышка все плакала и плакала! Ещё немного, и медсестры бы обратились к ним за инструкциями, поэтому мне пришлось. А потом… потом они стали искать меня, потому что я жила у Сергея с ней… иного выхода у меня не было, как отнести к Матвею.

— И что с ней?

— Все нормально. Давай не сейчас, хорошо? Тебе надо успокоиться. — Света заправила мою руку под одеяло. — Поправляйся. Набирайся сил, если не будешь делать глупостей, операция на сердце состоится… когда врачи позволят. А о девочке позабочусь я, ладно?

Я посмотрела на неё и перестала брыкаться. Света права, сейчас я ничего сделать все равно не могу. Чудо, что я вообще пришла в себя и есть шанс осуществить запланированную операцию! А дочь я все равно верну, обязательно.

…Доктор сверился с результатами анализов и ободряюще кивнул мне.

— Все в порядке, Полина Владимировна.

— Просто Полина, — поправила я его. — Мне всего двадцать два, можно без отчества.

— Хорошо. Вы идете на поправку, сердце стучит как молоток. Поздравляю, с пороком покончено. Не болейте, и к Новому году можете оказаться дома.

— Спасибо! — просияла я. Скоро! Скоро я покину эти симпатичные, но все же не родные стены санатория и вернусь домой!..

Доктор ушел, и я бросилась к телефону — надо рассказать родным об этой замечательной новости!

Рядом с блокнотом лежало письмо. Я написала его недавно, когда убедилась, что больше опасаться нечего и моё выздоровление — всего лишь вопрос времени. Адресовано оно было Матвею… Светино упрямство распространилось и на меня: она отказывалась говорить, где моя дочь, пока я не выпишусь из санатория. Я догадывалась, что она просто не знает, но наседать не спешила, в конце концов, это была моя идея.

Надо лишь дождаться, когда я смогу его отправить.

…Я перевела взгляд с сестры на появившегося на пороге… Матвея. Это… это он! Такой же красивый, только взволнованный… Боже, это он!..

И он знает, где моя малышка.

Дальше все было как на автомате.

— Вот так вот всё и вышло, — закончила я свой рассказ.

За дверью было слышно, как переговариваются спутники Матвея, их едва сдерживала Света, чтобы мы могли побыть одни. Я сжимала в руках свою девочку — Ариадну! — и не могла налюбоваться. Да, она была похожа на меня, но так же ясно я видела в её лице черты мужчины рядом.

— Я… Я никогда не смогу передать, как я горжусь тобой. — Его тихий бархатный баритон по-прежнему будоражил мою кровь. Стараясь не показывать, какое впечатление он произведет на меня, я не поднимала глаза. — Ты боролась за неё даже с самой собой. Полина… это самый героический поступок, который я знаю.

— Ну что ты, — рассмеялась я, смущенная его похвалой. — Она ведь твоя… в смысле, наша…

Черт! Я себя выдала, и, не зная, как он прореагирует на это, напряженно смотрела на кудряшки дочери. Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста?

Его пальцы нежно прикоснулись к моему подбородку и приподняли его, заставляя встретиться с ним взглядом.

— На самом деле, привести сюда Ариадну было лишь одним из поводов, — произнес Матвей. Его глаза… его глаза были полны стольких чувств, и я затаила дыхание, боясь спугнуть момент. — Я хотел увидеть тебя.

Увидеть меня?

— Полина. — Он приблизился, не отрывая глаз от меня. — Тебе не надо было убегать тогда… из номера отеля. Если бы ты дождалась, когда я проснусь сам и увижу тебя, ты бы убедилась…. ты бы увидела, насколько бы я был счастлив. Полинка, я был влюблен в тебя с первого курса! — Я смотрела на него и теперь видела, что это настоящая правда. — Я знаю, что, может, вел себя не совсем достойно тебя, но иначе я не умел! И… и я сходил с ума, не зная, как доказать тебе, что я искренен!

Обновленное сердце на миг замерло… а потом забилось совсем иначе — ровно, твердо и уверенно в себе — потому что теперь оно было счастливо.

— Ты была не такой как другие, и я с тобой терялся, — продолжил парень. — И потом…

— Это я была глупой и закомплексованной, — перебила я его, желая опровергнуть его слова. — Ты давал мне понять… а я не верила. Ты позаботился о моей дочке!.. Ты…

— Тише… Она наша дочь, — прошептал он. — Ты сделала намного больше. Ты родила её, хоть и не должна была.

— Должна! Она была от тебя, и иначе я бы не смогла! И это было совсем не сложно! Ну да, немного больно, но…

Я тараторила, а он смотрел на меня с такой нежной улыбкой, как на самое лучшее сокровище в мире. Наверное, со стороны я выглядела забавно…

И в следующий момент он просто поцеловал меня. И это был не тот первый робкий поцелуй, который разжег нашу страсть, а уже уверенный, ясно говорящий "ты моя". Им он заявлял права на меня.

Которые давным-давно у него уже были.

— Ну, молодец, Сафировский! — За его спиной, устав ждать, появилась высокая темноволосая девушка, с насмешкой глядя на Матвея. — С девушкой наедине всего десять минут, а уже запустил язык ей в рот!