Свет твоих глаз (СИ) - Соня Мишина
Возразить мне было нечего. Я и сама такие же опасения имела. Поэтому спросила о другом:
― Как думаешь, Жабича посадят?
― Наверняка! Охранника он с сообщником чем-то вырубил. Тебя похитить пытался. Сообщник твоему Эдуарду руку сломал. Условным сроком никак не отделаются!
― Ох, чувствую, бывшая свекровь меня проклинать будет… ― не то чтобы я так уж боялась проклятий этой женщины, но застарелая привычка опасаться ее зашевелилась где-то на дне души, как приподнявшая голову кобра.
― Скворцовы тебя в обиду не дадут. Тем более теперь, после того что у вас с Эдом было. Это ты удачно себе такого влиятельного мужчину нашла, ― подбодрила меня моя расчетливая подруга.
― Я же с ним не из-за этого! ― вспыхнула я. Вспомнила, как Эдуард о чем-то похожем спрашивал, и покраснела еще больше. ― Ты же не думаешь?..
― Ох, Ника. Ты такая ромашка, что на такое просто не способна! ― Тома подала мне последнюю чашку со стола.
Я пристроила ее в посудомойку, залила моющее средство, включила программу быстрого мытья.
― Ромашка… ― повторила, усаживаясь на стул. ― Хотела бы я быть такой, как ты, Томка!
― Думаешь, так оно лучше? ― с внезапной горечью отмахнулась Тамара. ― Оставайся лучше собой, Никуш. И Эда своего береги. Он тоже из породы романтиков, хоть и прикидывается жестким дельцом. Вы с ним ― два сапога пара.
― Спасибо, валенками не обозвала. Сибирскими! ― захихикала я.
Но в душе мне стало приятно: подруга моя ― психолог, в людях редко ошибается. Может, и правда, есть у нас со Скворцовым будущее? После ночи в его объятиях мне этого по-настоящему захотелось! Страхи, нажитые благодаря Жабичу, отступили. И теперь я готова была признаться себе, что хочу новых отношений. И, кажется, готова к ним ― при условии, что это будут отношения с Эдом.
37. Эдуард. Избавление
Девчонки прощались долго и трогательно. Я стоял рядом с Никой, старательно улыбаясь ее подруге, и уверял, что в моем доме Тамара ― всегда желанная гостья. Тимофей злился, шипел рассерженным змеем, что у дорогой Томочки и без того есть, где остановиться. А я вспоминал, как изводил меня первые недели после появления Ники мой младший братец, и чувствовал себя немножечко, самую малость отомщенным.
Наконец, дверь за Томой и Тимом закрылась. Мы с помощницей остались вдвоем. И я тут же сделал то, о чем мечтал с самого пробуждения: поймал Нику, прижал к себе, как мог ― висящая поперек груди рука в гипсе порядком-таки мешала обниматься ― и потянулся к ее лицу с поцелуем. Медленно, осторожно. Пусть мы провели вместе ночь, точнее, утро, но я пока не был уверен, что Ника не передумает, не оттолкнет.
Ника положила ладошки мне на плечи, привстала на носочки ― подалась навстречу. Меня окатило волной тепла ― от затылка и до самого копчика. Губы сами собой расползлись в счастливой улыбке. Оказывается, целоваться и одновременно улыбаться ― тоже можно!
― Идем на диван? ― зацеловав помощницу до радужных пятен в глазах, я прервался, чтобы перевести дыхание, и сообразил, что сидя ласкать женщину всяко проще, особенно когда в твоем распоряжении только одна рука.
Ника не возражала. Мы устроились на широченном диване, включили повтор новогоднего концерта. Я закинул загипсованную руку на спинку дивана так, что мог кончиками пальцев поглаживать плечо и шею своей помощницы. Она прижалась щекой к моему плечу. Я повернул голову. Мы снова поцеловались, и я понял, что уже не выпущу Нику из своих объятий, пока мы не повторим все, что было между нами ночью, и не попробуем чего-то нового…
В результате оторвались мы друг от друга, только когда пришло время выгуливать Найджела.
― Ох! Я ужин не приготовила! ― расстроилась Вероника.
― Закажи, ― я пожал плечами.
― И то верно…
Ужин нам доставили как раз к тому времени, когда мы вернулись с прогулки.
Ника накрыла на стол, попыталась сесть напротив меня, но я не позволил ― усадил рядом.
― Ника… я знаю, что я не подарок, ― начал издалека. Откладывать разговор о женитьбе мне казалось бессмысленным. Лучше узнать сразу, что думает на этот счет моя помощница, и не терзаться сомнениями. ― Мало того, что человек я не компанейский, вечно занятой и требовательный, так еще и зрение у меня… сама знаешь.
― Знаю, ― согласилась Ника чуть удивленно. ― Но пока не понимаю, к чему ты ведешь.
― К тому, что, кажется, тебя не напрягает моя… зависимость от твоей помощи. Ты гибкая, уживчивая, терпеливая.
― Если это похвалы, то какие-то сомнительные, ― снова прервала меня Вероника.
― Погоди, я не все сказал.
― Говори.
― Еще ты ― красивая. Худенькая, миловидная. Мне нравятся твои губы… грудь… тело. Теперь, когда я их знаю ― нравятся вдвойне. В общем, мне… я хочу… ты согласишься выйти за меня? ― понимая, что начинаю блеять ягненком, прервал свои путаные объяснения и спросил в лоб.
Спросил ― и вдруг разучился дышать. Грудь словно сдавило со всех сторон многотонной тяжестью. Горло пересохло и сжалось. В мозгу стучала мысль: «Идиот! Надо было сказать, что любишь ее!» Но голос внезапно пропал, и я только беззвучно шевелил губами, словно выдернутый из воды карась…
Мгновения тишины растянулись, превратились в вязкую жижу. Каждый удар сердца отдавался в ушах гулом кузнечного молота. Ника молчала долго. Слишком долго. И мне казалось, что я задыхаюсь в этой тишине. Во времени, которое превратилось в желе.
Кое-как, через силу, заставил повиноваться левую руку. Нащупал ею плечо помощницы, повел по нему вниз, пока не добрался до пальцев. Оказалось, Ника комкает в кулачке бумажную салфетку.
Ушей достиг всхлип.
― Ты что, плачешь? ― откуда взялось дыхание и голос, я и сам не понял. ― Почему?! Я сказал что-то не то?
― Эд, ты же говорил, что никогда… что не женишься! А тут…
― И не собирался, да. Хватало редких встреч, и никого не хотелось видеть рядом. Но с тобой все по-другому, Ника! Я за два дня без тебя чуть сума не сошел! Бродил от стены к стене как потерянный. И Найджел следом… а вчера, когда твой бывший пытался тебя увезти, мне вдруг на мгновение показалось:
