Оксана Сергеева - Ты у меня одна (СИ)
— Ты сам виноват… Если нас застукают, ты будешь виноват… я не леди, мне все равно, где заниматься с тобой сексом.
Крепко вцепилась в его плечи, и он еще немного приподнял ее. Чтобы удобнее обхватила ногами.
— Тихо. Тихо, — прошептал удивительно мягко и начал двигаться, входя в нее не очень глубоко.
Не хотел ничего слышать. Хотел только быть в ней, чувствовать ее. Но после такого перерыва удовольствие получалось болезненным.
Сегодня он ее замучает.
…Неловкими пальцами пыталась расстегнуть браслет часов. Что-то никак не получалось. Ну вот, наконец-то… Алёна положила часы в ящик и замерла, словно забыла, что делать дальше. И вспомнила, только когда увидела, как Шаурин с треском срывает с себя одежду. Тогда скинула жакет. Расстегнув молнию сбоку на платье, поспешно схватилась за подол.
Он смотрел, как она раздевается.
Надо помочь ей. Захотелось раздеть ее самому. Шагнул к ней. Секунда, и черная ткань бесформенной горкой свалилась на бежевую плитку. Алёна осталась в белье. Оно пурпурного цвета. Яркое, темное, насыщенное, невероятно оттеняющее ее золотистую кожу и светлые волосы. Быстро снял с нее мокрые трусики, спустил их с бедер. Они упали на пол, Алёна отбросила их ногой к платью и завела руки за спину, чтобы расстегнуть крючки бюстгальтера. Но Шаурин развернул ее к зеркалу.
Завороженная, она смотрела, как он стянул с плеч тонкие бретели, расстегнул застежку и освободил ее от белья. Его темноволосая голова склонилась к ней. Губы прижались к самой чувствительной точке на шее. Тело свело судорогой удовольствия. Одна его рука ласкала грудь. От каждого прикосновения к тугим напряженным соскам било как током. Искры рассыпались по всему телу. Низ живота сводило от нестерпимого желания снова почувствовать его в себе. Как можно глубже. Но там пока только нежно гладила его рука.
Закрыла глаза…
Шаурин прижался к ней крепче. Наконец-то можно трогать ее тело. Чувствовать. Слышать. От нее пахло сексом. Диким, необузданным. С разорванным в клочья бельем, укусами до крови, поцелуями до синяков. Она еще не мылась, между ног у нее мокро. И снова невыносимо горячо. От нее пахло им. Она еще им полна.
Три недели без нее. Уже четыре… Какой-то уму непостижимый срок.
Едва он тогда переступил порог ее квартиры невозможность быть с ней быстро переродилась в невозможность быть без нее.
Месяц адской ломки. Месяц разум выл от боли и тоски.
Она умудрялась доводить его до сумасшествия одним взмахом ресниц. Он затрахает ее сегодня до смерти…
Она что-то сделала с собой… Похудела.
— Что ты с собой сделала?
— Что? — прошептала она.
— Надо обратно… — хрипло сказал он, но в ее затуманенных желанием глазах было непонимание. — Поправиться. Посажу тебя на протеины. На спортивное питание. — И он тряхнул ее.
Алёна вздрогнула и напряглась.
Ему не понравилось… не хотел, чтобы она доводила себя до такого состояния. Теперь даже ее тело говорило, что все изменилось. Не пережитые эмоции, что тихонько бурлили где-то на дне, снова всколыхнулись кипящей лавой. Как их погасить, не знал. Как избавиться…
Подтолкнул ее в душевую кабину. Она покорно встала под каскад горячей воды, которая дождем полилась на плечи и голову.
Черт, она же накрашена… Алёна намылила руки, смыла косметику с лица. Быстро омыла свое тело. Собираясь выйти из душевой, но Шаурин прижал ее к себе и начал целовать тем поцелуем, от которого подкашивались ноги.
— Пойдем в кровать… — коротко вздохнув, попросила она. Не хотела, чтобы они продолжили в ванной. После первого раза и так еле на ногах держалась. А тут скользко. Они оба мокрые.
— Нет.
Не поняла его «нет». Что-то насторожило, но сейчас Алёна не могла разобрать – что. Непреклонность какая-то непонятная. Как-то по-другому все сегодня. Он действовал рывками. То топил ее в нежности, то сдавливал в агрессивном напоре. И совсем ее не слышал. Хотя неудивительно. Сама тоже едва что-то соображала. Находилась в прострации, и дело совсем не в алкоголе. Да и не так уж много она выпила. Пару коктейлей. Шаурин до невменяемости пьян тоже не был. Но ему, по-видимому, хватило, чтобы потерять контроль.
— Ваня…
Вот опять что-то появилось в его взгляде. Что-то злое. Пугающее.
Его ладони плавно скользили по стройному телу. Пальцы касались самых чувствительных мест. Знал, что ей нравится. Как трогать, ласкать, чтобы она совсем потеряла голову.
Но он не ляжет в ее кровать…
Сильные руки легко приподняли ее над полом.
Если это было здесь, кровати, он ее придушит. Поэтому не спрашивал. Ничего не спрашивал.
Они все-таки вышли из ванной. Вернее, Ваня Алёну оттуда выволок. Твердой рукой направил в гостиную. Сбросил все подушки на пол, опрокинул ее на диван.
— У меня ногу свело.
— Где?
— Подожди, не могу… — тронула икроножную мышцу.
Шаурин распрямил ее ногу и укусил под коленом.
От неожиданности Алёна вскрикнула. Возмутиться не успела. Боль в ноге начала отпускать.
— Все? — спросил Иван.
— Почти, — выдохнула и откинулась на спину.
Укусил ее еще раз.
— У меня будет синяк.
— Не будет. — Поцеловал бедро. Легонько лизнул внутреннюю сторону. Кожа здесь нежная. И горячая.
— Это что за способ такой…
— Главное, работает.
Он приподнялся над ней. Ее тело напряглось в ожидании.
Она послушна, терпелива, спокойна. Она ждет. Проводит горячими ладонями вверх по рукам, растирает капельки воды на его широких плечах.
Легко поддавшись нежным рукам, Иван пригнулся, жестко вдавливаясь в ее тело. Она обняла его за плечи и медленно поцеловала в губы. Уже можно никуда не торопиться. Замереть без дыхания, не боясь задохнуться.
А дышать, да, плохо получалось. Его пальцы гладили набухшую грудь. Губы покрывали живот короткими поцелуями. Ловили ее дрожь.
Нет, Шаурин точно хочет, чтобы она сегодня умерла.
Он раздвинул ее колени. Лизнул влажную горячую промежность. Много раз ласкал ее там, между ног. Знал, как быстро довести до наивысшей точки наслаждения. И как заставить мучиться от удовольствия. Сегодня будет изводить до тех пор, пока у нее не останется сил даже стонать. Соскучился по ней, хотел почувствовать ее удовольствие на кончике языка. Слышать ее стоны, крики. Хотел, чтобы она стала мокрая от испарины.
— Ваня, пожалуйста…
Ее ненадолго хватило. Позволил разойтись в криках и отпустил разбиться в ярких судорогах. Она сжала дрожащие колени, но он снова развел ее бедра. Одним движением мягко вошел в нее.
Болезненный стон прозвучал протестующе. Конечно, все отдала и ничего не хочет. Внутри у нее туго. Она сжата, как пружина. Но это на несколько минут. Пока кровь не разгонится по телу. Потом ей станет хорошо. Очень.
