Джули Гаррат - Непостоянное сердце
— Ты уверен, что помощь не нужна?
— Уверен, — ответил Райан, вновь закрывая глаза. — Езжай, Сера, дорогая, и, ради бога, найди где-нибудь гостиницу с удобными кроватями. Мне не важно, сколько это будет стоить.
— Мы остановимся в лучшей гостинице, — сказала Серена, включая мотор. — Я ведь теперь как-никак землевладелица. У нас будут самые лучшие номера в самой лучшей гостинице. Это я тебе обещаю.
Райвлин, крошечный приморский городок, располагался на побережье сразу же за Кейндейлом, и, как вскоре выяснила Серена, отелей со звездочками там просто не существовало. Тем не менее они нашли большую гостиницу, занимавшую здание, выстроенное — судя по медной табличке на стене, сложенной из необработанного камня, — на заре викторианской эпохи. По фасаду стелился плющ.
Измученный Райан, едва его провели в номер, тут же повалился на кровать. Серена, которую поселили через два номера от него, дождавшись, когда внесли чемоданы, поспешила проверить, как устроился ее спутник.
— Шторы задвинуть?
Она присела на кровать Райана. Он лежал, прикрыв глаза рукой.
— Не надо, — ответил он. — Головная боль скоро пройдет, а сумрак в таких случаях мне обычно не очень помогает.
— Позвони, если что-то понадобится, ладно? Телефон возле кровати, видишь, да? Просто набери цифры моего номера — сто восемь. Запомнишь? Или, давай, я запишу и рядом с телефоном оставлю?
— Не суетись.
Он лежал абсолютно неподвижно.
— Давай, накрою тебя одеялом.
— Мне не холодно, — пробормотал он.
На самом деле в номере было жарко, даже душно. Серена заметила под окном громоздкий радиатор, жар от которого доставал даже до того места, где она сидела.
— Обещай, что позвонишь мне…
Ей не хотелось оставлять его одного.
— Ради Бога!.. — Райан чуть приподнял руку и открыл глаза. — Уйди! — попросил он. — Уйди куда-нибудь, забудь обо мне на пару часов. Ты же знаешь, со мной трудно общаться, когда у меня такая головная боль.
— Я беспокоюсь за тебя.
— И я беспокоюсь. И от своего имени, и от твоего. — Райан подмигнул девушке и слабо улыбнулся. — Ладно, иди, детка, — повторил он.
— Я от тебя через две двери. Помни это, хорошо?
— Иди, Сера, радость моя. Съезди в свою долину, — предложил Райан.
— Не могу, — с жаром отказалась Серена.
— Можешь. Это же чертово место теперь твое, не так ли? Или ты полагаешь, тебя арестуют за то, что ты вступила в границы собственных владений?!
— Я не это имела в виду. Я не могу бросить тебя…
— Я уже начинаю жалеть, что не остался дома, в Квинсленде.
— Не говори так, — обиделась Серена.
— Тогда не нянькайся со мной. Ты же знаешь, я этого терпеть не могу. К тому же ты обещала не допекать меня заботливостью.
«Не нянькайся со мной»… Ох, как хорошо она заучила это его выражение! Оно возникло как шутка полгода назад, когда Райан лежал в больнице и был беспомощный, словно ребенок. Он говорил ей, что медсестры «нянькались» с ним, то есть мыли его, кормили, гнулись под тяжестью его тела, когда он, отшвырнув судно, заявлял, что пойдет в туалет на своих двоих… Серена глубоко сочувствовала ему, понимая, что для него это было унизительно.
— Ладно, — согласилась она. — Пожалуй, я съезжу в Кейндейл. В конце концов, прошло десять лет. Может, меня ожидает приятный сюрприз. Вдруг я увижу чистый опрятный уголок с клумбами роз у каждой двери.
— Вот именно. Может, там уже давно национальный парк. Деревьев насажали, медведей-коала завезли, вдоль дороги шашлычных понаоткрывали.
— Ты забываешь, — сухо проговорил Серена. — В Англии коала не водятся. И, насколько я помню, в Кейндейле встречались лишь чахлые низкорослые деревья, иссушенные заводским дымом. Что касается шашлычных, летом, может быть, их здесь и открывают, но в январе-то уж точно ни одной не найдешь.
— Если вдруг все-таки попадется, купи для меня стейк, — невнятно пробормотал Райан, засыпая. — Я бы с удовольствием отведал сочный стейк…
Серена знала, что Райан принял сильное болеутоляющее средство. Он задышал глубже, рука, лежавшая на лице, отяжелела. Девушка на цыпочках вышла из номера и, осторожно закрыв дверь, прислонилась к ней спиной, глядя в потолок. Райану становилось хуже. Приступы головной боли участились. Серена чувствовала себя беспомощной…
Она выехала из Райвлина во второй половине хмурого январского дня. Смеркалось. Скоро совсем стемнеет. Серена гнала машину, насколько позволяла дорога. Ей не хотелось гулять по Кейндейлу в кромешной темноте. Девушка поежилась, чувствуя, как затылок покрылся гусиной кожей уже от одной мысли о Кейндейле, а через десять минут, когда она свернула с центральной дороги и въехала в долину, и во рту пересохло. Она вспомнила, как десять лет назад дала себе клятву никогда не возвращаться в Кейндейл.
Едва Серена пересекла границу долины, дорога резко нырнула вниз, и с того момента девушка катилась в своем автомобиле только по наклонной, время от времени проезжая по маленьким изогнутым мостикам из прочного бетона. В сгущающихся сумерках для нее это было довольно рискованное путешествие. Проезжая мимо завода, она заметила — хотя и старалась не смотреть в его сторону, — что все двери и окна цехов заперты, дым в воздухе не висит. Завод возвышался темной безжизненной громадой. Серена не сразу сообразила, что производство приостановлено в знак уважения к памяти ее отца. Губы девушки тронула мрачная усмешка. Если бы Макс Кордер мог каким-то образом узнать, что завод не работал один день, он наверняка урезал бы рабочим зарплату.
Доехав до конца дороги, она остановила машину в нескольких ярдах от последнего моста, вышла и заперла дверцу. Перед Сереной открылась маленькая бухта с двумя высокими утесами, охранявшими подходы к ней с севера и с юга. Берег разрезал надвое Кейндейлский ручей. Серена стояла и смотрела на море, слушая прибой. Волны накатывались на пустынный берег, разбиваясь об утесы. В вечерней мгле девушка различала только силуэт каменной пристани у подножия северного утеса, где в начале века грузили на корабли железную руду. В настоящее время пристань являла собой громоздкий выступ из серого гранита, не имеющий применения.
В южной стороне скалы были выше. Там всегда гнездились морские птицы, криками встречавшие причаливавшие к берегу рыбачьи лодки. Серена, повернувшись спиной к морю, посмотрела на дорогу, по которой приехала. Единственная автомагистраль, ведущая в долину, она пролегала по огромной расщелине между холмами. Высокие холмы покрывают густые заросли деревьев, которые в это время года стояли голые. Неприветливый безжизненный уголок. Лишь к склонам долины жмутся ряды типовых домиков — маленькие серые сооружения с серыми шиферными крышами и серыми стенами, замазанными штукатуркой с каменной крошкой. Из их труб вьется серый дым, растворяясь в еще более сером небе. В окнах некоторых домов мерцает свет, в остальных шторы наглухо задвинуты, защищая обитателей от холодного ночного воздуха и сквозняков.
