Ирина Васильчикова - Между строк
— Замечательно, поменяетесь с молодым человеком, — обрадовалась продавщица, услышав мои претензии. Ей явно надоел этот разговор, и она не хотела с нами возиться.
— У вас правда две левые?
— Правда.
— Тогда чего мы стоим? Не здесь же толкаться. Я знаю одно неплохое кафе неподалеку.
Кафе действительно оказалось неплохое.
Но когда мы вытащили свои трофеи, обнаружилось, что дополнить каждому свой комплект не удастся. Перчатки были разного цвета: у меня — бежевые, у него — черные.
— Вот так петрушка! Что же делать? — недоумевал Сашка.
— Пойдем менять.
Перчатки нам поменяли без особых проблем. Так начался наш роман.
Сашка ухаживал красиво, но без выдумки, по давно заезженной схеме, так что конфетно-букетный период не был отмечен какими-то сверхъестественными поступками с его стороны. Так уж получалось, что в основном я пыталась его растормошить. Он неохотно, но соглашался. Ему не хотелось безумств, он привык, чтобы было все как у людей, не хотел ничем рисковать.
После третьего свидания он познакомил меня со своей мамой, что и для меня, и для нее явилось полной неожиданностью. Мама пыталась держать улыбку, но я поняла, что она меня раскусила и не очень-то будет в восторге от моего независимого характера, стиля жизни. В процессе разговора стало ясно, что в этой семье ценят традиционные устои, когда женщина подчиняется мужчине во всем и не рыпается, на первом месте у нее всегда должна быть семья, а не карьера.
Сашка жил с мамой и сестрой, для которой он и покупал тогда на день рождения перчатки. Он работал бухгалтером в юридической конторе, писал диссертацию. Сашка говорил мне, на какую тему, но там было слишком много специфических терминов, которые не осели в голове. Он мог бы решить квартирную проблему — хотя бы снять квартиру, но не хотел. Не хотел отвлекаться от учебы, тратить время на дурацкие бытовые проблемы.
Солнце сначала робко заглянуло в комнату, запустив лучик, шаря им по подушке. А потом вкатилось, залив комнату светом. Сашки рядом не было. Но вот в коридоре послышались его шаги. Я снова закрыла глаза. Он сел на кровать и наклонился.
— А ты — хулиганка!
— Почему? — Я открыла глаза.
— Даже во сне ты меня пытаешься совратить.
— Ты, я смотрю, не очень-то сопротивляешься.
— Вставай, пошли завтракать. Скорее даже — обедать. Время — первый час.
Я зашла на кухню и застыла: Сашка сотворил что-то обалденное.
— Возможно, курица получилась не совсем так, как я хотел. Я не все приправы у тебя нашел, да и соуса оставалось на донышке…
— Перестань оправдываться. Это же просто фантастика! А я и не знала, что ты гений кулинарии.
— Это ерунда. Вот если взять кусок мяса…
— Давай завтракать. Мне не терпится это попробовать. А мясо — в другой раз.
Такого я не ела давно. В общем-то я не так уж часто что-то мудрила на кухне. Самой заморачиваться то в лом, то некогда. Ох уж эта «жизнь на скорую руку». По большому счету, я проявляла свои кулинарные способности два раза в год: на Новый год и на день рождения. А так гости у меня неприхотливые. К тому же все свои. Можно запросто запрячь и картошку почистить, и чайник поставить.
— Ну и как тебе моя стряпня? — поинтересовался Сашка.
— Потрясающе!
— А ты не ценишь.
— Кто тебе это сказал? Я еще и добавки возьму.
— А не боишься?
— Надеюсь, не отравлено?
— Я не о том. Не объешься. Привыкла ведь есть на ходу.
— Не в коня фуршет.
— Хорошо. Знаешь что, свари кофе. Только не увлекайся, не делай слишком крепкий. Знаю я тебя — во всем крайности любишь.
— Скажи, пожалуйста, у тебя такие шедевры создаются под настроение или ты любишь готовить?
— Я люблю вкусно поесть.
— Понятно.
Стоило мне разлить кофе по чашкам, как идиллию нарушил телефонный звонок.
— Ну ты загуляла! Я тебе вчера весь вечер звонила, — выпалила Рита.
— А что? Гулять — так гулять. У тебя что-то срочное?
— Я все о том же, о тексте.
— Ой, прости. Совсем забыла.
— Мне ж номер в понедельник сдавать! Я на тебя только и надеялась. Будь Чебурашкой, напиши за выходные.
— И два месяца гонорар ждать. Как говорят наши более циничные коллеги: гонорар — не гонорея, получи его скорее.
— Ради такого случая я тебе в понедельник-вторник отдам, как только размечу.
— Ладно, постараюсь.
— Спасибо, друг, ты настоящий товарищ! Пока!
— Счастливо!
Ну вот, вернули с небес на землю.
— Что, опять дела? Ну, знаешь, это уже слишком.
— Засяду за тексты завтра. Помимо своих, интервью для Белова отписать надо. А то ведь замучает: когда тексты отдашь?
— Попытайся ему объяснить, что ты не только для него пишешь.
— Говоря о Белове, всегда вспоминается один анекдот: «Нашли в лесу Маугли. Выяснилось, что его воспитывали дятлы. Через неделю он всех задолбал». Только Белов задолбает через пять минут.
— Ладно, хватит о делах. А чтобы больше никто не мешал, я поставлю телефон на автоответчик.
Тут на кухне появился Рыжий.
— Странно, но вчера его не было видно. Даже утром не разбудил.
— А я его покормил, пока ты спала.
— Чем?
— Там ветчина была. Я дал пару кусочков…
— Что?! Да он же меня замучил: кроме рыбы и кошачьего корма, ничего не ест.
— Значит, он меня признал.
Кот понял, что говорят про него, слушал очень внимательно, пристально нас рассматривал, стараясь уловить интонацию. Он пытался понять: все нормально или он что-то натворил. Но, судя по всему, беспокоиться ему было не о чем. Еще раз окинул нас взглядом и удалился.
— Еще бы.
— Вы с ним похожи и внешне, и по характеру. Ты же всегда была сама по себе.
— А мне это в кайф. Кто-то идет по головам, ищет всемогущих покровителей…
А я рада, что могу обойтись без этого, что сама сделала себя. И на сегодняшний день мне никто не может сказать: «Я тебя в люди вывел, а ты мне здесь устраиваешь финты ушами». Я в этой жизни никому ничего не должна. Кроме родителей.
— Но ведь иногда надо прогнуться, чтобы что-то получить.
— Я могу уступать в мелочах.
— Но не в главном. Это я уже понял.
— Это разговор не на пять минут. Может, прогибаясь, я достигла бы большего, но я хочу жить в согласии с собой. Это уже много.
— Ты хочешь ни от кого не зависеть? Но ведь это же невозможно.
— Саш, ну что тебя вечно переклинивает? Я же не говорю, что для меня существует только черное и белое, да и нет. Я могу в какой-то ситуации уступить, пойти на компромисс. Но я не хочу, чтобы меня «ломали», я хочу, чтобы мне было за что себя уважать. Что, согласись, немаловажно. А быть зависимой — не так уж плохо. Приятно знать, что кому-то небезразлична твоя жизнь, что ты кому-то нужна. Ладно, хватит дебатов.
