Диана Локк - Испытание чувств

Стюарт дал мне свободу и уверенность, как страховочная сеть канатоходца, и осознание себя как личности. Мне понадобилось много лет, чтобы понять, что он сделал для меня, и, когда я это поняла, было уже слишком поздно…

Почти через год после того, как мы встретились, сияюще чистым апрельским днем мы поженились – без мессы, поскольку брак смешанный, но в церкви Сан-Джованни в Оуквиле. Моей матери не пришлось со стыдом качать головой, как миссис Сабатио с другого конца улицы, чья дочка вышла замуж в протестантской церкви: Андреа получила специальное разрешение обвенчаться в католической Церкви. Прием был дан на каменной террасе в Оуквильском «Кантри Клаб». Это было осуществлением мечты всей моей жизни и, без сомнения, самым большим расходом в жизни моего отца.

Семья Стюарта, как, разумеется, и большинство его друзей, по происхождению не были итальянцами, и после долгих горячих споров с матерью мы остановились на том, что на свадебном пире будут грудки цыплят под белым соусом, горох, морковное и картофельное пюре, до этого – мясной бульон с хересом, а после – мороженое. Трудно представить нечто более далекое от итальянского обеда со сменой девяти блюд, которого хотела мама, но получилось элегантно, и уж лучше паршивого буфета, который был на свадьбе моей кузины Изабеллы за месяц до того в Колумбус-холле.

Терраса клуба была заставлена круглыми столами, покрытыми скатертями и фарфором, и погода для Новой Англии весной была изумительной. После обеда звучала приглушенная танцевальная музыка, исполняемая «Ночным оркестром» Кена Райта вперемешку с пианистом клуба. Танцуя со Стюартом под мелодию «Возьми меня на луну», я думала о парнях, которые, возможно, приехали на машинах в Пойнт, по ту сторону реки, слушают музыку и взрывы смеха, и я молилась, чтобы Ричард был там и слышал.

Я была девственница в свои двадцать четыре года, и Стюарт в свои тридцать тоже, и наш медовый месяц был потным болезненным кошмаром, соревнованием на выносливость. Мои отношения с Ричардом всегда были удовольствием, и даже несмотря на то, что мы никогда по-настоящему не занимались сексом, я знала, что мне это понравится. Но Стюарт был слишком подавлен, и я не решалась сказать, чего бы я от него хотела, – он, безусловно, удивился бы, откуда я это знаю. Занятия любовью были для него столь же важной частью брака, как получение самой лучшей страховки, как будто мы подвергнем наш брак опасности, если будем вести себя несерьезно и получим немного удовольствия. Секс, особенно вначале, был ритуалом, который мы должны были вынести: неуклюже и неудобно, Стюарт любил меня так, как будто боялся сделать больно. Где было тепло близости, радость открытия, награда удовлетворения? Что за важное дело мы делали? Мы так и не отыскали никакого волшебства, но в результате отработали технику, которая приносила удовольствие, вот и все.

Вскоре после того, как мы поженились, мне стали сниться сны. Я снова переживала тот вечер, когда мы расстались с Ричардом, или просыпалась, представляя себе ночь любви с ним. Много лет спустя я все еще мечтала о встрече с ним, случайной, разумеется: очаровательная сдержанная молодая матрона с хорошо воспитанным ребенком, и тут же звук моего смеха, доказывающего, что я счастлива, что мне лучше без Ричарда, чем с ним. Я слышала, что он уехал из Оуквиля; кто-то говорил, – в Нью-Йорк, другие считали, что он в Лос-Анджелесе. Никто на самом деле не знал, где он, да это было и неважно: он ушел из моей жизни.

Через три года после свадьбы родилась Келли, а еще через три года появился Брайан, и разочарования брачной постели сменились для меня радостями материнства.

Глава 3

Брайан был на три года младше Келли и не обладал мятежным темпераментом своей сестры. У него был характер отца, несмотря на то, что внешне он был больше похож на меня темными волосами и карими глазами. Кроме того, ему было даровано особенное чувство юмора, и один Бог знает, откуда оно у него взялось.

Когда ему было одиннадцать-двенадцать лет, он записывал передачи «Доктора Дименто» – причудливые радиопрограммы, которые передавались поздно вечером и состояли только из комедий и пародий, таких, как песни Тома Герера, «Фантазии» Ала Янковича и других. Он помнил наизусть большинство старых вещей Монти Питона, которые цитировал при каждой возможности, а его любимым фильмом был «Святой Грааль», представляющий английскую комедийную труппу.

Вся агрессия, которая в нем была, разряжалась на хоккейном поле, и было странно видеть его на льду, когда в нем соединялось искусство грациозного фигурного катания и замечательного владения клюшкой с энергией, почти акробатической игрой задиристого хоккеиста. Он был в защите команды «Девилс», нашей молодой хоккейной команды, и надеялся в следующем году попасть в Высшую студенческую лигу. Его защищало лучшее обмундирование, которое только можно купить за деньги, но я долго не могла привыкнуть к пинкам и падениям на льду, к шишкам и синякам, которыми сопровождались занятия этим спортом.

К тому времени, как ему исполнилось пятнадцать лет, он уже двенадцать лет играл в хоккей, и я даже приблизительно не могла бы сказать, сколько часов мы со Стюартом провели на холодном катке, ожидая окончания тренировок, переживая из-за неудач и приветствуя замечательные победы среди толпы родителей, заполняющих галерку.

Стюарт очень любил эту игру и одно время был тренером команды Брайана. Он присутствовал на всех играх, в которых участвовал Брайан, согласовывал свои командировки с расписанием его игр и, когда только мог, присутствовал на тренировках, объясняя потом сыну, как ему улучшить обратный ход, как выше поднять шайбу при броске, как держать клюшку, выполнить буллит, и так далее, и так далее…

Когда мне приходилось сидеть на тренировке, я брала с собой книгу или разговаривала с кем-нибудь, чтобы скоротать время, и я не могла ничего посоветовать Брайану – ведь я не смотрела. Я любила разные мероприятия, танцы и спортивные состязания, но провести выходные в мотеле «Кейл-Код» в феврале, когда не можешь купаться, или в апреле в Вермонте, когда не можешь кататься на лыжах, представлялось мне странной шуткой.

Когда дети только начинали кататься на коньках, их родители почти не общались: каждый сосредоточенно наблюдал и восхищался своим драгоценным маленьким хоккеистом, но к тому времени, как мы провели годы вместе либо во влажной и холодной атмосфере катка, либо в мотеле во время соревнований, между нами возникла теплая дружба. Именно там я встретила Элен Макграф, свою лучшую подругу. Наверное, для женщины в возрасте это немного странное высказывание, но, если бы мне предложили выбрать только одну подругу, я выбрала бы Элен.

Мы познакомились семь лет назад, когда наши мальчики играли в одной команде. Ожидая окончания тренировки, я с удовольствием болтала с Элен. Это была очень интересная блондинка с острым языком, но я быстро распознала в ней добрую душу.

Вскоре мы стали большими друзьями: обменивались книжками и рецептами, катались на лыжах или сплетничали по телефону, как две старушки. Поверяя друг другу свои страхи и мечты, мы обе могли быть уверены, что собеседница проявит интерес, поддержит или хотя бы посмеется в нужном месте.

В начале сентября, через несколько недель после неприятного происшествия с Келли, мы с Элен поехали вместе в город. Мы совершали такую поездку каждый год с тех пор, как наши дети были маленькими, и мы праздновали их возвращение в школу – и наше возвращение к свободной жизни – после долгого жаркого лета.

У нас были два простых правила – путешествие должно было состояться в сентябре, и мы не ели индийскую еду. Второе правило изобрела Элен.

– Я ненавижу кэрри, Андреа, я миллион раз говорила тебе об этом!

– Но, Элен, существует пятьдесят семь разновидностей соуса кэрри, а в некоторых индийских блюдах он вообще не используется. Вы со Стюартом – великолепная пара, – часто говорила я.

Теперь у нас не было необходимости сбегать от детей, но мы обе работали неполный день и вполне могли себе позволить развлечение в духе незамужних девиц. Мы внимательно изучали в «Санди-Глоб» программу ближайших мероприятий и придумывали себе различные удовольствия – посещение художественных галерей, авангардный театр, рестораны с модной кухней, национальные ярмарки, шикарные антикварные магазины, прочесывали первый этаж универмага «Филен» в поисках покупок – абсолютно все, что привлекало наше внимание, – кроме, конечно, индийской еды.

Когда мы заходили куда-нибудь поесть, мы много разговаривали, раздражая обслуживающий персонал в ресторанах, поскольку мы сидели, разговаривая и смеясь, за обедом, который мог длиться до трех часов дня. На этот раз мы обедали в «Чиерс» – бостонская достопримечательность, и я рассказывала Элен о неприятном инциденте Келли с Карлом, который теперь стал фигурой истории.