Остров (не) везения - Галина Кор
— Вот и хорошо, а то твои выбрыки, поднимают мне сахар.
Самое обидное, что тренер прав, визуально я никак не изменилась. А вот то, что творится внутри…, пугает меня. Я живу в стране под названием «Мерехлюндия», да-да, там царит хандра и грустное настроение. Думать о Кирилле я не стала меньше, только с этими мыслями внутри растет агрессия, временами накатывает апатия, и ее друг безразличие. Появилась ужасная мысль: «Зачем мне эта олимпиада», которую я гоню поганой метлой. Скоро будет мой день рождения, угадайте, какое желание я загадаю, задувая свечки?
Время близится к сентябрю, скоро начнутся занятия. Придется пропустить пару недель, так как финальный отбор состоится в первых числах сентября.
— Кирка, привет, — кричит в трубку моя единственная подруга по университету Вероника, — с днем варенья тебя!
— Угу, Ник… Ну чего ты так кричишь? Я еще сплю.
— Какой сплю! У тебя сегодня день рождения и первое сентября!
— Ник, я пару недель пропущу. У меня скоро финальный отбор, так что я по уважительной причине прохиляю.
— А как же празднование дня рождения… Двадцать один не каждый день исполняется.
— Ну смысл мне куда-то идти, если мне ничего нельзя.
— Как с тобой скучно… Напомни, почему я с тобой дружу?
— Потому, что на моем фоне, ты выглядишь няшной принцесской.
Глава 7
Кира
— Кирка, привет.
— Ника, если ты опять позвонила поздравить меня с днем рождения, то я напоминаю тебе, что ты уже звонила утром.
— Да нет, я по другому поводу. Прикинь, у нас такой классный препод нарисовался, что просто ауф. Была общая пара с другим потоком, так там девки, чуть из трусов не выпрыгивали.
— А ты?
— А я что, хуже! — в голосе такое негодование, что просто край. Что ж там за бог-секса и эротических фантазий? — А преподает-то что? Что рассказывал?
— А я знаю?
— Он что, молчал всю пару?
— Нет, конечно. Просто я его не слушала, а любовалась вместе со всей женской половиной группы.
— Ой, Ника. Зачем ты ходишь в универ, если тебе не интересна специальность? На мужиков можно глазеть и в других общественных местах.
— Вот получу диплом бакалавра…
— И что, будешь бакалярва?
— Много ты понимаешь… Не все мечтают стать следователями. С юридическим образованием могу пойти работать помощником руководителя. У меня все будет как в любовном романе… Он сильный, властный, брутальный, красавчик от бога, и я буду его приручать.
— Ага, а по факту, будет боров шестьдесят шестого размера, со старой женой стервой; плешивый; вечно потеющий и с красной рожей. Будет лезть тебе под юбку, и причмокивать, когда разговаривает, потому что вставная челюсть будет выпадать.
— Вот умеешь ты, Кира, испортить настроение. Злая ты. Раз ты такая, больше не буду звонить и рассказывать новости из универа, — гневно шипит Ника.
— Ладно-ладно, прости. Это все будет у какой-то другой Вероники, а у Ники Кудасовой, будет сильный брутал с трехдневной щетиной и шестью кубиками.
— То-то же!
И начался каждодневный отчет «Из жизни студентов». Самое интересное, что Ника не помнила, как зовут преподавателя, а может я и не спрашивала, и не помнила, о чем он читал лекцию. Но всегда рассказывала в деталях во что он был одет, какая у него сногсшибательная улыбка и классное тело.
Я слушала вполуха, угукала и вовремя поддакивала. Ведь терять единственную подругу не хотелось. Что мне жалко послушать минут тридцать о каком-то левом чуваке?
И вот, после двухнедельного отсутствия я иду в университет. Самое интересное, что жить я стала ближе, но чувствую, что сегодня буду в числе опоздунов. Или опоздунш? Да, правило: «Кто ближе живет, тот приходит последним», работает на все сто.
На последних минутах влетаю в универ и мчусь на всех порах в нужную аудиторию. И да, сегодня как по заказу у меня первая пара у мистера Секси, так прозвали его одногруппницы.
Залетаю на нужный этаж, быстро перебирая ногами, и не замечая никого на пути, ищу нужную аудиторию. Тут за руку меня хватает наш куратор Серафима Егоровна. Женщина глубоко за сорок, с ярко-красной шевелюрой на голове, броским макияжем и экстравагантным стилем в одежде. А эти ее очки Cat-Eyes 50-х с разноцветными оправами, являются отдельным «изюмом» в ее образе.
— Золотарева, ты ли это? — хорошая тетка, но редкостная сука. Не люблю людей, которые стелются под руководство, отыгрываясь на студентах.
— Я. Здрасьте.
— Да ты прямо звезда!
Поворачиваю голову. На противоположной стене висит зеркало в пол. Ну да, выглядеть я стала немного по-другому. Если раньше на мне были вечные друзья — джинсы бойфренды и худи оверсайз, а на голове пучок, то сейчас на меня смотрит девушка с легким макияжем, в юбке и на каблуках. Папа тоже заметил разницу, и все выпытывает имя героя, ради которого я так стала блистать. Петьку предупредила, что если проговорится, то смело может ехать работать евнухом к шейху.
На ее возглас восхищения, пожимаю только плечами и жду дальнейшего продолжения ее речи. Зачем-то ж она меня остановила?
— Там тебя искал Борис Зигмундович. Хотел проводить тебя в аудиторию и при всем честном народе, поставить тебя в пример.
— Оу… Может не надо? — с надеждой в голосе спрашиваю я.
— Золотарева, тут стесняться не надо. Ты ж у нас эталон, так сказать. Спортсменка, отличница в учебе, активистка. Иди-иди, Борис Зигмундович ждет тебя в кабинете.
И тут звенит звонок, оповещающий о начале пары. Вот, черт, не удалось незаметно пробраться в аудиторию. Как я не люблю эти хвалебные оды. И ведь декан все преподнесет так, чуть ли не он, самолично, сопровождал меня все эти годы на тренировки, и является неотъемлемой частью моих заслуг.
Благо бежать уже никуда не надо. Кабинет декана в конце коридора, а аудитория, в которую я так и не попала, в другой стороне. Стучу в дверь.
— Здрасьте, — говорю, открывая дверь, — можно?
— О, Золотарева, тебе можно все. Проходи. Сейчас секунду, закончу подписывать документ и пойдем.
— Борис Зигмундович, может не надо, — еще теплится во мне надежда на отмазку.
— Ты чего, Кира. Ты у нас первая из студентов, кто достиг таких высот в спорте. Это ж тебе не шутки, а Олимпиада, — и трусит в воздухе своим пальцем-сосиской.
— Так я ж только в сборную попала, еще ж не выиграла…
— А как выиграешь, так сразу на доску почета и в актовый зал.
Ешки-матрешки, ну какой зал и доска? Хоть бы эпитафию не сочинили, вместо
