Остров (не) везения - Галина Кор
— Да… Ну, я тогда у твоего бати пару бойцов возьму, и правосудие восторжествует.
— Петь, ну какое нах… правосудие. Понравился он мне, понимаешь, залипла на него, просто звездец. Только я ему не нужна, переспали и все, проваливай.
— Это он тебе так сказал? И остался с целыми зубами?
— Нет, Петь, не сказал. Я просто проснулась одна.
— Так может он того, по нужде отошел?
— Не было его в домике…
— Так может неудобно при тебе было делать сральные дела, вот и ушел.
Смех непроизвольно вырывается из меня.
— Какой же ты…
— Клевый, да! — улыбается мне в ответ Петька. — Я тоже от себя тащусь.
— Когда ж ты повзрослеешь, а, Петь? Ты ж этот — гедонист.
— Кто? Гнедонист? — и ржет, как полоумный. Вообще он из серии, покажи пальчик и будет смеяться три дня.
— Это тот, кото живет и делает все ради своего удовольствия и наслаждения. Бедная твоя будущая жена…
— А… Так может мы с тобой еще и замутим, а? Я так-то девственниц не очень, а раз ты уже с опытом, то легко…
— Вот сейчас точно всеку!
Глава 6
Кира
Разбираю чемодан. Сортирую, что в стирку, что обратно в шкаф засунуть, так как не успела воспользоваться. Вот на глаза попала футболка Кира. Кручу в руках. Стирать или нет? Понюхала. Пахнет его парфюмом или гелем для душа. Набираю полные легкие его аромата, прикрываю глаза и лечу… Высоко-высоко. Я в облаках. Здесь так здорово, сердце предательски ноет. Ну разве можно втюриться в первого встречного?
Да и тело предатель, только учуяло запах, сразу затрепетало в надежде, что приласкают, обцелуют и залюбят. Громко вздыхаю и сую его футболку себе под подушку. Я — тряпка.
Дверь без стука открывается. Так входит только мой папа.
— Кирка, привет. — В три больших шага он преодолевает расстояние от двери до кровати, хватает меня в охапку и кружит. Вот самый клевый мужик в мире, и никакой Кирилл с ним не сравниться. Это мой эталон настоящего мужика. Только один в нем минус — желание выдать меня замуж.
— Привет, па. — крепко обнимаю его и целую в колючую бороду.
— Чего так рано вернулись? Что, не понравилось? — Папа плюхается на мою кровать и смотрит на меня снизу вверх.
— Понравилось, — говорю честно, — но мне надо готовиться к соревнованиям. Если пройду в сборную, то на зимних каникулах отдохну. Сейчас поднажать надо. Валентин Генрихович говорит, что надо отработать удушающий…
— Тренер твой, готов тебя из зала не выпускать месяцами, лишь бы отточить все до автоматизма. Тебе не кажется, что за твой счет он компенсирует свои промахи в спорте?
— Папа, ты же знаешь, что у меня хорошо развита ассертивность.
— Что? Кира, где ты берешь эти слишком умные словечки? Мне, человеку далекому, иногда трудно тебя понять…
— Я говорю, что не завижу от внешних влияний и оценок, могу самостоятельно регулировать собственное поведение и отвечать за него. Так понятно?
— Так, да… Что у вас с Петром?
— Ничего.
— Кир, ну может ты присмотришься к нему?
— А что я в нем не видела? — Чуть не ляпнула. Что и бздюлину его уже заценила. — Если вы с его отцом продолжаете питать надежду на наше совместное будущее, то я огорчу тебя. Петр не моя ванильная мечта. Да и какой из него супруг?
— Ему уже двадцать три, у меня в его возрасте уже ты была и семья.
— Па, — обнимаю его, — ну ты ж у меня орел, а он — Петька…
— Кирка, с твоим характером мы будем искать тебе мужа сто лет.
— Да чего его искать, сам найдется. А нет, так и нет… Не велика потеря.
— Это ты сейчас говоришь, когда тебя двадцать, а что ты запоешь в тридцать?
— Арию… Вот врублю «Арию» и буду петь: Я свободен…, а еще преступников ловить.
— Какая ж ты, Кирка, дурочка, но такая умная. — Папа обнимает меня.
— Это… да… — надо бы начать важный для меня разговор, только как? Сразу в лоб или походить вокруг да около? Сажусь рядом с ним на кровать и начинаю… — Тут такое дело, па… я б хотела пожить отдельно. Можно? В городе есть же пустая квартира?
— Что-то случилось?
— Нет. Просто решила попробовать пожить самостоятельно. Да и на тренировки ближе ездить, а потом начнется универ, так вообще пешком можно ходить.
— Ох, темнишь ты мать… Говори, что там у вас случилось?
— Ни-че-го, — говорю по слогам, — вот видишь: руки, ноги, голова — все на месте. Петр жив и продолжит жизнь бонвивана (тот, кто любит жить в свое удовольствие), а мне надо побыть одной, сконцентрироваться на важном для меня.
— Делай, как считаешь нужным. Я тебе доверяю, но… в любой момент могу проверить. Договорились?
— Ну ладно, — развожу руки в стороны, — только что ты ожидаешь увидеть?
— Рад бы увидеть достойного зятя, но и парень пока сойдет. — На что я только цокаю языком и помогаю ему подняться с моей кровати, — еще не прилетел с другой планеты тот мужик, который без взрыва мозга сможет вынести меня, — выталкиваю из своей комнат, закрываю дверь.
Что-то мне грустновато. Папка, конечно, мужик, что надо, но не могу я ему рассказать такое, личное и интимное. Вот он, тогда точно Кирилла найдет и притащит за ухо на мне жениться. А я та не хочу… Хочу, чтобы любил меня просто за то, что я такая. Упала на кровать, достала его футболку, обняла ее, да так и заснула.
Уже через пару дней я переехала в двухкомнатную квартиру. Она досталась папе от его бабушки. Его же родители на старости лет решили переехать поближе к морю. Воздух, море, рядом сосновый бор… все для достойной старости. Там же живет и моя тетка, папина сестра, с семьей. Видимся редко, но метко… Тетка меня не любит за длинный язык, а я ее за склочный характер.
Да, и футболка тоже переехала со мной. Корю себя за слабость, но ничего не могу с собой поделать.
Уже которую неделю полным ходом идут мои тренировки.
— Золотарева, подойди сюда.
— Да, Валентин Генрихович.
— Кира, что с тобой происходит?
— А что со мной?
— Ну, визуально, ничего, а то, что ты творишь на татами, из ряда вон… Если и дальше так пойдет, то на Олимпиаду от страны поедешь только ты. Ты ж всех соперников убиваешь… Я рад, конечно, что ты настроена на победу, но не забывай, что ты не участник гладиаторских боев, а спортсмен, в первую очередь.
— Я
