Мои - Мария Зайцева
К тому же, сына моего привечал, вот уж сюрприз. А еще прикрыл его, рискнув своей старой седой головой, получил по ней и валялся в больнице с сотрясением.
А девчонка с моим сыном прятались в его хибарке. От кого? От Шишка? Когда они успели ему дорогу перейти?
Информации по этому моменту у меня не было. Пока.
Мотивы Тихого, внезапно решившего рискнуть собой ради чужого пацана, тоже были неясными, и мне следовало еще в этой стороне порыться, но уже потом.
Сначала необходимо было забрать сына. Потому что, совершенно неважно, с какой целью его нашли и мне подсунули. Главное, что не ошиблись. И этот дерзкий щенок, так нагло и знакомо щерившийся на меня при первой встрече, реально мой. Кровь моя. А это много для меня значило. И значит.
Девку с пацаном мы с Серым, после разборки с шишковскими торпедами, забрали из той развалюхи и отвезли в мой дом.
Потом я уехал, разбираться с внезапно свалившимися на меня новыми обстоятельствами, и усилил охрану дома на всякий случай.
Вернулся ближе к вечеру, предварительно побывав у Тихого в больнице, но так ничего толком и не выяснив.
Мелкого пронаблюдал издалека, на участке, плавающим в бассейне. Счастливым и беззаботным, какими только могут быть мальчишки в десять лет.
А девку…
Девку нашел в библиотеке, в кресле.
Спящей.
И вот тогда меня и накрыло.
Смотрел на нее, такую мелкую, практически утопающую в большом мягком кресле.
Смотрел и не мог взгляд отвести.
Она спала, чуть повернув голову набок, короткие светлые волосы в беспорядке упали на лоб, закрыв глаза. Губы, неожиданно четкие, красиво очерченные, жалобно подрагивали, словно во сне девчонка видела что-то не очень хорошее.
Я стоял, потом присел на корточки перед ней, оказавшись на одном уровне с лицом, наклонился и, не удержавшись, вдохнул запах волос, поразивший меня в тот момент своим тонким и в то же время будоражащим ароматом. Ни одна из моих баб так не пахла. Я понимал, что это — не духи, крем или что там еще, чем бабы мажутся обычно. Нет, этот запах, свежий, чистый, с тонкой нотой чего-то медицинского, острого, был именно ее, девчонкин.
В этот момент она повернулась, умащиваясь поудобней, сглотнула, и я увидел, как дернулась тонкая длинная шея. А еще увидел татуху, прямо возле уха, чуть снизу. Ничего особенного, абстракция какая-то, несколько треугольников, едва намеченных, изящных.
Я не любил рисунки на женщинах.
В той среде, из которой я вышел, любой рисунок на теле что-то значил. И одновременно клеймил. У меня тоже хватало таких оттисков прошлого опыта. От некоторых я бы с удовольствием избавился… И потому люди, добровольно наносящие себе на кожу татуировки, толком не понимающие их значения, меня раздражали. Слишком много в нашем мире зависело от случая…
Я знал мужика, которого убили на пляже гопники просто за то, что у него на плече была набита русалка — очень нехороший знак, с которым в зоне ему пришлось бы несладко… Но тот мужик был моряком, в их мире русалка ничего не значила. Очень глупая смерть, просто из-за тупого рисунка на коже.
Потому меня удивило мое желание коснуться странных треугольников на длинной нежной шее девчонки.
Удивило, но не остановило.
Я протянул руку и провел пальцами по коже, мгновенно под моими прикосновениями покрывающейся мурашками… Я до сих пор помню это ощущение. До сих пор подушечки пальцев покалывает тем самым первым, фантомным касанием. И удовольствием, прострелившим по нервным окончаниям.
Она спала, маленькая, испуганная. Беспомощная. В моем доме. В моем кресле.
И я мог с ней все, что угодно, сделать в тот момент.
И один бог знает, как мне было трудно сдержаться!
Я, забыв про все на свете, гладил и гладил ее шею, наслаждаясь нежностью, какой-то невинной совершенно прозрачностью и отзывчивостью. Мне казалось, что от моих касаний даже кровь стала быстрее бежать под этой хрустальной белизной.
Смотрел на свои пальцы, такие темные, на контрасте с беззащитной светлой кожей. Словно захватчик, разбойник, в любой момент готовый смять эту хрупкость. Подчинить. Так легко было перехватить тонкую шею, чуть сжать, давая почувствовать, кто тут хозяин. Кому тут все принадлежит.
Девчонка, словно ощутив присутствие зверя, жалко дернулась, не просыпаясь, и я убрал пальцы.
А потом и вовсе отстранился, сел в кресло напротив.
От греха подальше.
И так сидел, смотрел, как она спит.
Анализировал свое помрачение, свое ненормальное совершенно желание сделать что-то такое с ней, совершенно мне ненужной, странной и, вполне вероятно, опасной женщиной.
И думал, что она — опасна для меня.
Слишком легко как-то теряется контроль, когда она рядом. В доступе.
И надо с этим что-то делать.
Снаружи бегал мой сын, с существованием которого я примирился головой, но еще не сердцем.
Снаружи шумел большой и враждебный мир, в котором я больше не был один.
И с этим тоже требовалось что-то решать.
А потом девчонка проснулась.
И испугалась.
Вкусно очень.
И я подумал, что хочу ее.
Просто хочу.
В свою постель пока что.
А если хочу, то почему бы и не взять?
Вот только надо решить, как ей об этом сказать. Чтоб не спугнуть. Хотя… У меня был опыт в решении таких вопросов, и никаких сложностей я тут не видел.
В конце концов, все продается и покупается, не так ли?
Каким наивным идиотом я был, надо же…
А судьба в очередной раз решила пошутить. Вот только мне до сих пор не смешно ни разу.
Глава 7
Аня в моих руках сначала застывает, словно каменея, а затем, осознав происходящее, пытается выворачиваться, упирает ладони в плечи, мычит сквозь поцелуй что-то протестующе, но я проявляю упорство.
Я уже слишком хорошо ее знаю, чтоб просто так опускать и сдаваться.
Если бы делал так с самого начала, то вообще бы ничего не было у нас! И Аленки бы не было.
И нас бы тоже не было.
А мы есть.
Мы сейчас, несмотря ни на что, есть.
Да, я — тот еще параноик, что вообще не удивительно, учитывая, сколько раз за время нашего с ней знакомства, успевал буквально в последний момент. Тут спасибо судьбе, конечно, да.
Но ощущение, что постоянно над пропастью, постоянно в жестком цейтноте, сводит с ума.
