Однокурсник (ЛП) - Литтл Лена
Что-то непонятное застревает у меня в горле. Почему я так сильно этого хочу? Мои глаза неосознанно обшаривают территорию возле уборной, и я слышу, как Тео усмехается.
— Так, так, так. Ты и вправду подумываешь об этом, котенок?
Мое лицо пылает от его поддразнивания, потому что да, я подумываю об этом. Даже больше, чем просто задумываюсь. Я хочу этого. Хочу его. Лишь малая часть меня беспокоится о том, что мы на публике.
Уф. Кто этот человек, завладевший моим телом? Почему я так легко бросаю осторожность на ветер?
Я отправлюсь прямиком в тюрьму для озабоченных, и это меня ничуть не беспокоит.
Мой телефон снова жужжит.
Папа: Я воспринимаю твое отсутствие ответа как обещание, что хоть раз ты будешь вести себя как приличная молодая девушка.
Ничто так не омрачает мое настроение, как очередное сообщение от отца.
Я: Да, папа. Я приду.
Я поднимаю голову и вижу, что Тео смотрит на меня поверх ободка своей чашки, приподняв одну густую бровь.
У меня сводит желудок при мысли о том, что я приду на вечеринку и меня представят Элиасу так, будто мы раньше не встречались. А его отец, Дом? Он словно копия моего отца. Такая же целеустремленность, жестокость и безжалостность. Ни на одной планете и ни при каких обстоятельствах я не подумаю о том, что в моей жизни будет не один, а два диктатора.
— Это мой отец.
— Что он говорит?
— Хочет, чтобы я присутствовала на вечеринке сегодня вечером. В сообщении было напоминание о том, чтобы я не опозорила его перед друзьями.
Минуточку. У меня в голове рождается идея. Я могу придумать только одну вещь, которая сделает вечеринку терпимой.
— Пойдем со мной, Тео.
Он проводит рукой по своей пятичасовой щетине.
— Хорошо. Мне придется сходить к Виктору и одолжить смокинг, потому что это официальная вечеринка, верно?
— Черный галстук.
— Хорошо.
Тео постукивает пальцами по столу и смотрит в окно. Никогда раньше я не видела его неуверенным или сомневающимся, но сейчас он выглядит именно так. Мой стул заскрипел, когда я подошла ближе к столу и к нему.
Накрыв его руку своей, я спрашиваю:
— В чем дело?
— Может, мне постричься, котенок?
Я замираю и бросаю на него недоверчивый взгляд.
— Нет. Зачем тебе это делать?
В его глазах мелькает беспокойство. Его плечи сгорбились, а на губах играет вынужденная улыбка.
— Я не совсем похож на парня, которого можно привести домой к родителям.
Мои мысли разбегаются, сердце сжимается в груди. Я еще не знаю всей глубины того, что пришлось пережить Тео, но у меня есть довольно смутное представление о том, что на его стороне было очень мало людей, которые любили его и заботились о нем.
В моих глазах он идеален, и мне обидно, что он считает себя недостойным.
— Ты — парень, с которым я отправляюсь домой. Конец истории.
***
Мое отражение в зеркале начинает выглядеть странно, возможно, потому, что смотрю на себя уже целый час. Не знаю, почему я нервничаю. У нас с Тео уже была интимная близость. Он видел каждую частичку меня, и все же это заставляет волноваться… возможно, потому что это также похоже на свидание?
Уф. Я вся на нервах. Мои ладони вспотели, и я продолжаю ходить в туалет каждые пять минут, что не так уж и просто, поскольку платье довольно тесное в бедрах. Честно говоря, все платья и другая одежда тесноваты для моих бедер.
Кто-то стучит в дверь, и я знаю, что это он.
Вздохнув, я в последний раз взглянула в зеркало в полный рост, стоящее у двери.
Полуночно-синее платье-футляр облегает мои изгибы, а шелковая ткань свободно струится в районе бедер, но все равно слишком узкая в верхней части. Разрез достигает чуть выше колена и, в общем-то, довольно скромен. Вырез обнажает декольте, но я ловко обматываю кружево вокруг груди, превращая платье-футляр в платье без плеч.
Мои волосы слишком короткие, чтобы я могла их уложить. Не могу ничего с ними сделать и только добавляю несколько блестящих шпилек, чтобы они держались. Платье достаточно яркое, поэтому макияж делаю минимальным. Лишь немного теней, румян и помады.
Чтобы не выглядеть голой, я застегиваю на мочке уха золотые серьги-капли. Вот, готово.
Схватив с дивана свою голубую сумочку, я открываю дверь, и вид Тео в костюме заставляет меня сгорать от желания.
Его чистая белая рубашка на пуговицах с французскими манжетами заправлена в черные брюки. Пиджак перекинут через одну руку, а завершают образ черные кожаные туфли и черный шелковый галстук-бабочка.
Волосы Тео убраны в пучок, а его шрам выставлен напоказ.
Боже, неужели он мой?
— Ты прекрасна, котенок. Часть меня хочет показать тебя всему миру, но другая хочет оставить тебя при себе. Логично?
Внутри меня разливается тепло, заставляя замереть от счастья.
— Ты тоже выглядишь чертовски хорошо, Тео. Не возвращай костюм Виктору. Оставь его себе.
Он ухмыляется и проводит пальцем по моему подбородку. Он легонько целует меня в губы.
— Это будет долгая ночь, и большую ее часть я проведу, стараясь держать свои руки при себе.
Когда мы добираемся до его машины, он пристегивает мой ремень безопасности, а затем свой. Бросив быстрый взгляд на зеркала заднего вида и боковые зеркала, он выезжает с парковки.
— Ты никогда не спрашивала меня о моем шраме, котенок.
Его правая рука тянется к моей, и он переплетает наши пальцы.
— Я предполагала, ты расскажешь мне, когда будешь готов.
— Однажды вечером мой отец пришел домой намного пьянее, чем обычно. Состояние алкогольного опьянения — его стандартное состояние, так что это о чем-то говорит. Я молчал и не лез к нему, как научился. В тот вечер я забыл помыть тарелку, потому что только что одолжил у друга комиксы и не мог дождаться, когда смогу их прочитать. Когда папа увидел грязную посуду в раковине, то вышел из себя. Он ударил меня о стеклянный стол в гостиной.
Нет.
Мое зрение затуманивается, и приходится быстро моргать, чтобы остановить слезы, потому что, начав, я знаю, что не смогу остановиться. С моих губ срывается тихий дрожащий выдох, и я осторожно смахиваю одну слезинку, скатившуюся по щеке.
А я-то думала, что мне тяжело жить с отцом.
Я даже представить себе не могу, как юный Тео жил в ежедневном страхе и ходил словно по яичной скорлупе в собственном доме.
Слова отца ранят меня и оставляют глубокие раны, но как Тео чувствует себя, видя реальное напоминание о своей боли?
Он обращает на меня внимание и сжимает мою руку.
— Все в порядке, котенок. Я пережил это.
— Так вот почему ты молчишь и большую часть времени держишься в стороне?
Он кивает.
— Знаешь, в приемных семьях каждый ребенок сам за себя. Ты не показываешь слабостей и не раскрываешь своих чувств. Твои секреты должны оставаться только твоими. Нельзя лезть на рожон. Нужно быть невидимым. Так выживает большинство детей. Так выжил и я. Мне повезло с Тейтами. Не каждый попадает в приемную семью, которой не наплевать на ребенка.
— Я бы хотела быть такой же сильной, как ты.
Мы останавливаемся на красный свет, и Тео поворачивается ко мне лицом. Он берет мой подбородок между большим и указательным пальцами.
— Я достаточно силен для нас обоих и никогда не позволю никому причинить тебе боль, котенок.
Он впивается в мой рот обжигающим поцелуем, и мое тело тут же просыпается. У нас еще есть несколько секунд до того, как загорится зеленый свет, поэтому поцелуй торопливый и требовательный. Когда он пробует проникнуть в мой рот, я открываюсь ему навстречу, позволяя его языку столкнуться с моим.
Услышав гудок, мы отстраняемся друг от друга, и Тео продолжает вести машину. Он снова берет мою руку и проводит губами по костяшкам пальцев.
Да. Определенно, эта девушка влюблена в этого парня.
***
Тео останавливает машину и помогает мне выйти, а затем возвращается, чтобы найти место для парковки. Он не хочет, чтобы парковщик трогал его машину, поэтому я захожу в мраморный вестибюль одна. Даже отсюда до меня доносятся слабые звуки живой музыки и оживленные разговоры. Значит, вечеринка будет именно такой.
