Безумный - Онли Джеймс
— Забавно, что ты не говоришь этого о нас, своих братьях. Только о папе.
Аттикус, старший, провел рукой по своим рыжим волосам, а затем водрузил очки на нос.
— Да, отличная мысль. Почему ты отрекся от отца, но не от нас?
Айден закатил глаза.
— Вот почему я не возвращаюсь сюда. Вы, ребята, такие драматичные. Я ни от кого не отрекался. Он никогда не был моим отцом. Мне было почти семнадцать, когда меня «усыновили», — сказал он, используя воздушные кавычки вокруг слова «усыновили», как будто это было неправдой. — Я просто никогда не воспринимал его как отца, а он никогда не воспринимал меня как своего сына.
— Чушь собачья, — сказал Адам, потянулся за содовой с сахаром и выпил половину одним махом.
Август не мог не замечать девушек, которые глазели на его брата, бывшую модель. Он был геем, но это никогда их не останавливало. Даже когда он встречается с Ноем, и ситуация только усугубляется. Почему-то это никогда не беспокоило Адама. Возможно, потому что он самый младший и привык к вниманию.
Август рассматривал черный лак на ногтях Адама. В нескольких местах были сколы, но даже это на нем выглядело модно. Его черные волосы разделены посередине и спадают на синие глаза. Одет он был в рваные джинсы и выцветшую дизайнерскую футболку, которая, вероятно, стоила тысячу долларов, хотя выглядела так, словно он вытащил ее из помойки. Адам делал лень роскошью.
Август снова обратил свое внимание на Айдена.
— Нет, тут что-то большее. В конце концов, мы это выясним, так почему бы просто не сказать нам?
Айден отодвинул свою тарелку и посмотрел на них двоих.
— Потому что рассказывать нечего. Вы буквально делаете из мухи слона. Как шесть психов стали такими сплетниками? Тут нечего обсуждать.
Айден выглядел неважно. Его рыжевато-каштановые волосы отрасли до плеч, лицо скрывала неухоженная борода. Как всегда, в нем чувствовалась жесткость, словно мир никогда не переставал его подводить, хотя их отец, Томас, никогда ни в чем ему не отказывал. Даже если Айден отказывался это признавать.
— Твои слова говорят одно, но язык твоего тела говорит, что ты нам врешь, — сказал Адам, оглядывая Айдена с ног до головы. — Ты не можешь нам лгать.
У Айдена ходили желваки на челюсти.
— Так вот почему вы пригласили меня на обед? Чтобы расспросить меня о том, почему я не лажу с вашим отцом?
Аттикус щелкнул пальцами.
— Видишь. Вот опять. Наш отец. Какого хрена, чувак? Даже после стольких лет ты все еще о чем-то беспокоишься. Неужели вы двое не можете просто разобраться?
Айден отпил глоток своего виски.
— Мы все уладили. Я живу на другом конце страны, он дает мне задания и платит за мое время. Вы единственные, кто, кажется, так за него переживает.
— Потому что папа сам не свой с тех пор, как ты уехал. Как будто он... грустит. Ты мог бы хотя бы навестить его, пока здесь. Поздороваться или еще что-нибудь, — укорял Аттикус с назидательным тоном, полным превосходства старшего ребенка.
Айден отодвинул свой стул с громким скрежетом железа по бетону, привлекая внимание других посетителей.
— Это было весело, ребята. Давайте не будем больше повторять.
— А ну-ка. Сядь, — сказал Аттикус, постукивая пальцем по столу при каждом слове.
Айден отмахнулся от него.
— Ты мне не начальник.
Аттикус открывал и закрывал рот, как рыба, оказавшаяся на суше, а Адам хмыкнул. Стало ясно, что Айден не собирался оставаться.
Август сделал единственное, что мог, чтобы удержать их всех вместе.
— Кажется, кто-то обо мне знает.
Его препирающиеся братья разом повернулись и посмотрели на него.
— Знает? — эхом повторил Адам. — Типа, знает, знает?
— Кто-то, кроме питомца Адама? — спросил Аттикус, выглядя ошеломленным.
На этот раз Адам показал ему средний палец.
— Ной — не мой питомец.
— Соберись, — пробормотал Айден. — Кто знает о тебе?
Август вздохнул.
— Новый профессор.
— Как такое вообще возможно? Он родственник еще одной жертвы? Он что-то слышал? Что-то видел? — спросил Аттикус, не дожидаясь ответа Августа.
— Ничего подобного, — заверил его Август.
Айден снова опустился на стул.
— Почему ты думаешь, что коллега знает о тебе?
Август вздохнул.
— Потому что он сказал: «Я знаю, кто ты».
— Может, он просто имел в виду, что ты придурок, — сказал Адам.
— Или раздражающий, — предложил Аттикус.
Айден кивнул.
— Или просто странный.
Август закатил глаза.
— Он сказал, что знает, что я убивал людей. Он произнес слово «убийца». Не думаю, что это была метафора чего-то.
— Откуда он мог это узнать? — спросил Аттикус, его бледное лицо порозовело, как у бесшерстной кошки.
Август сделал еще один глоток минералки, наслаждаясь ощущением пузырьков на языке.
— Он экстрасенс.
Братья переглянулись между собой, а затем посмотрели на него, словно ожидая, что он скажет, что-нибудь еще.
Наконец, Айден сказал:
— Ты шутишь.
Август покачал головой.
— Нет.
— Ты не можешь в это верить. Ради Бога, ты же ученый, — сказал Аттикус.
— То есть, чувак сказал, что он убийца. Я не думаю, что он говорил о его личности, — сказал Адам. — Независимо от того, откуда он знает, мы все равно должны отнестись к этому серьезно. Что ты собираешься делать?
— Не знаю, — сказал Август.
— Ты не знаешь? — повторил Адам. — У тебя такое выражение лица, которое говорит, что ты знаешь.
Август покачал головой, пытаясь найти правильные слова. Слова, которые могли бы как-то передать то чувство, которое охватило его, когда Лукас посмотрел на него.
— Я вроде как хочу... поиграть с ним?
Правильно ли он выразился? Август хотел разгадать его, увидеть, что делает его личностью. Он хотел погладить его и потискать, как собака игрушку. Хотел посмотреть, сможет ли он заставить Лукаса пищать.
— Поиграть с ним? — прошептал Аттикус.
— Как с бумажными куклами или как кот хочет поиграть с мышкой, прежде чем ее покалечить? — спросил Айден, не особенно беспокоясь о его ответе.
— Я не хочу причинять ему боль... Во всяком случае, не сильно. Только немного. Я хочу посмотреть, что я могу сделать... что он позволит мне
