Милая маленькая ложь - Айви Торн
Друзья Николо расхохотались, запрокинув головы и тыча в меня пальцами.
Я сдерживаю слезы, которые грозят потечь по моим щекам, глядя себе под ноги. Я не могу заставить себя снова извиниться или даже попытаться убрать свой беспорядок, поскольку его слова ранят меня глубоко. Развернувшись на каблуках, я выбегаю из кафетерия, готовая заползти в самую глубокую, самую темную дыру, которую только смогу найти.
Заметив ближайший туалет, я вбегаю в дверь и бегу к дальней кабинке, закрывая и запирая ее за собой. Мои слезы боли и унижения вырываются из меня в рыданиях, пока я неудержимо дрожу.
Как так получилось, что Николо Маркетти, человек, который годами отравлял мне жизнь, вдруг снова оказался со мной в колледже? И что еще хуже, он даже не узнает меня. Я должна быть благодарна, учитывая, что мне нужно думать о Кларе. Я не хочу, чтобы он что-то знал обо мне. Тем не менее, в этом нашем новом знакомстве я явно сделала Николо своим врагом.
Забившись в кабинку туалета, я позволяю себе десять минут жалости к себе, выпуская слезы, пока не смогу отдышаться. Затем я снова беру себя в руки. Я не могу позволить себе пропустить следующее занятие из-за того, что случилось с Николо. Мне нужно найти в себе силы и выстоять, если я собираюсь воспользоваться этой возможностью, которую мне предоставил колледж Роузхилл.
Когда я выхожу из туалетной кабинки и подхожу к зеркалу над раковиной, я рада, что я одна. Мое лицо в беспорядке, несмотря на то, что на нем нет макияжа. Мои слезы оставили пятна на щеках, а кончик носа стал опухшим и красным. Включив холодную воду, я умываюсь, смывая соленые слезы и охлаждая свою пылающую кожу. Я вытираюсь бумажными полотенцами и поправляю волосы, заплетая их во французскую косу, которая снова уберет их с моего лица.
Затем я перехожу к своим леггинсам, которые испачканы темными кофейными пятнами и маслом от моей заправки для салата. Я делаю все возможное, чтобы вытереть самые сильные из них, используя бумажные полотенца и воду, чтобы удалить пятна, но мне нужно будет поработать над ними больше, когда я вернусь домой. Я не могу позволить себе просто заменить леггинсы, но по крайней мере, у меня есть несколько других пар, хотя эти были моими лучшими.
Мой желудок урчит, напоминая мне, что я не ела, но у меня не будет времени снова стоять в очереди за салатом. Вместо этого я направляюсь к холодильнику с ускоренной доставкой предварительно упакованных продуктов, беру вазу с фруктами и бутылку воды, затем добавляю это в свой план питания. Прижимая еду к груди, я выхожу на улицу, чтобы насладиться едой в тишине и покое. Найдя пустую скамейку, я сажусь и ем, впитывая летний день и думая о своей встрече с Николо.
Он такой же жестокий, каким я его помню, если не более, и мне интересно, что могло превратить его в такого подлого человека. Может быть, это его чрезмерно привилегированная жизнь. Хотя я готова поспорить, что это больше связано с тем, что его отец видная фигура в мафии. Как кто-то может стать порядочным человеком, если его образ жизни вращается вокруг использования слабости и неудач других людей? Он даже не дал мне времени пожалеть о том, что я пролила на него горячий кофе, что, как я знаю по злым красным пятнам на тыльной стороне моих рук, должно быть, ранило его так же сильно, как и меня.
Я заканчиваю есть, как раз успев добраться до класса, и направляюсь в новое серое каменное здание, спеша наверх, чтобы найти нужную комнату. Это один из немногих оставшихся основных курсов, которые мне нужно закончить, чтобы получить степень. По большей части я смогла их закончить во время учебы в общественном колледже, но только не историю.
Комната почти заполнена, и я спешу найти свободное место на возвышении в театральном стиле. Проскользнув в свое кресло, я засовываю сумку под сиденье и достаю блокнот как раз в тот момент, когда профессор входит в класс.
— Ты, должно быть, шутишь, — холодно говорит кто-то позади меня, когда я выпрямляюсь.
И снова волосы на затылке встают дыбом, и я медленно поворачиваюсь, чтобы увидеть Николо, сидящего в ряду позади меня и через несколько мест справа. Мой желудок падает, когда я понимаю, что он, должно быть, говорит обо мне. Его глаза прикованы к моим, и его губы кривятся в полном отвращении, когда он насмехается надо мной.
— Что? — Тихо спрашивает его светловолосый друг с чисто выбритым лицом рядом с ним, когда учитель начинает говорить.
Николо дергает подбородком в мою сторону, и когда его друг смотрит в мою сторону, мои щеки заливает новая волна стыда. Друг хихикает, и я поворачиваюсь лицом к передней части класса, желая, чтобы они меня проигнорировали, раз уж урок начался.
Я едва могу сосредоточиться, когда учительница представляется, пишет свое имя на доске, прежде чем передать стопку учебных планов ближайшему ученику, сидящему в первом ряду. Когда стопка бумаг достигает меня, я беру одну и передаю ее вниз, поворачиваясь, чтобы прочитать то, что передо мной, старательно сосредотачиваясь на том, чего ожидает профессор, а не на красивом придурке позади меня.
Пока профессор Кеннеди подробно рассматривает ожидания класса, оттуда, где сидит Николо, раздается шепот шипения. Я непреклонно смотрю вперед, изо всех сил стараясь не обращать внимания на то, что, я уверена, он намеревается только еще больше оскорбить.
Что-то слегка ударяет мне в затылок, и я замечаю скомканный листок бумаги, падающий на пол на периферии моего зрения. Я больше не могу его игнорировать. Скованно повернувшись на сиденье, я снова встречаюсь с игривыми глазами Николо, и он самоуверенно улыбается.
— Эй, новенькая, кто-то забыл сказать тебе, что мы не пускаем мусор из трейлеров в этот университет? — Шепчет он.
Я смотрю на него, устав от того, как он находит
