Сарина Боуэн - Он
— Парни, это Джейми Каннинг, мой давний друг и вратарь сопляков из «Рейнера».
— Привет, — говорю я глупо. Потом оглядываюсь в поисках официантки. Мне нужно чем-то занять руки, любым напитком, хоть содовой. Но бар забит под завязку, и нигде поблизости официантки не видно.
Я смотрю на его бокал. Вес пьет что-то шипучее — судя по цвету, колу. Нет, рутбир[12]. Он всегда предпочитал рутбир. Очевидно, их тренер тоже наложил вето на алкоголь.
Вес высоко поднимает руку, и официантка резко разворачивается к нам. Он показывает на свой бокал, а она кивает с такой готовностью, словно сам Господь бог велел ей выполнить его просьбу. Вес благодарит ее своим любимейшим способом — сверкает улыбкой. А я замечаю, как сверкнуло металлическим блеском что-то еще.
Он проколол язык. Это тоже что-то новое.
И-и-и… теперь я думаю о его языке. Блядь. И четыре года тишины внезапно становятся отчасти понятны. Возможно, некоторые пьяные выходки все же способны испортить дружбу.
А может, все это чушь, и, если б мы остались друзьями, то смогли бы забыть ту давнюю глупость, протяженностью всего один час.
Между тем в баре становится слишком жарко. Если та официантка принесет мне рутбир, то меня может потянуть им облиться. Да еще молчание между мной и моим бывшим другом с каждой секундой растягивается все больше.
— Столько народу, — через силу говорю я. Совсем тихо.
— Ага. Хочешь? — Он протягивает мне бокал.
Я делаю жадный глоток, и наши глаза встречаются поверх ободка бокала. Его самоуверенность сбивается на миллиметр или два. Взгляд задает вопрос. Ну что, как мы протянем следующие полчаса?
Сглотнув, я принимаю решение.
— Как позорно в том месяце «Брюинз» продули «Дакс», а[13]?
И его надменность возвращается со скоростью света.
— Вам просто повезло. А в третьем периоде ваш вингер сам споткнулся о свои косолапые ноги.
— С небольшой помощью ващей защиты.
— Ой, да иди ты. Двадцать баксов на то, что «Дакс» в этом году не пройдет дальше четвертьфинала.
— Всего лишь двадцать? — в притворном шоке ахаю я. — Да ты, похоже, боишься. Двадцатка и видео на YouTube, прославляющее мое величие.
— Заметано, но если проиграешь ты, то запишешь такое видео в футболке «Брюинз».
— Окей. — Я пожимаю плечами. И все — в один момент напряжение в атмосфере начинает спадать.
Появляется официантка — с двумя бокалами рутбира и адресованной Весу голодной улыбкой.
— Спасибо, куколка. — Он сует ей двадцатку.
— Дай мне знать, если захочешь что-то еще, — мурлычет она с чересчур заметным намеком. Господи. У хоккеистов обычно не бывает проблем с интимом, но мой старый друг явно наслаждается тем, какое впечатление производит. Впрочем, она тоже секси. Роскошная грудь и обаятельная улыбка.
И идеальная попка, которую Вес, однако, не удостаивает и взглядом.
Когда официантка уходит, он раскидывает руки в стороны и ухмыляется группе окружающих его хоккеистов.
— Черт, мы прямо как малолетние телки. Рутбир и имбирный эль — и это в пятницу вечером. Кто-нибудь, позвоните копам. Или давайте, что ли, сыграем в дартс.
— В настольный хоккей! — кричит кто-то. — Я видел стол в игровой комнате.
— Кассель! — Вес хлопает по плечу стоящего рядом парня. — Ну-ка, напомни, кто выиграл в прошлый раз?
— Ты, придурок. Потому что сжульничал на штрафных.
— Кто, я?
Все смеются. Но мои мысли — конечно же — цепляются за слово «штрафные».
Глава 5
Вес
Колледж расщедрился на аренду самых шикарных мест — закрытой VIP-ложи с сияющим окном от пола до потолка, которое обращено на арену. Праздничные бутылки «Дома», однако, любезно отправил нам мой папаша. Говнюк в таком экстазе от нашей победы, словно на льду сегодня был именно он. Я даже слышал, как он хвастал одному из своих приятелей, будто бы это он научил меня тому финту, с помощью которого я забил в третьем периоде победную шайбу.
Брехня. Ничему старик меня не учил. С момента, как я стал способен держать в руках клюшку, он разбрасывался деньгами на тренеров, инструкторов и всех прочих, кто мог выдрессировать его единственного сына в суперзвезду. Тут надо отдать ему должное — он охеренно хорошо умеет ставить свою подпись на чеках.
На льду сейчас Каннинг и его парни, под тем же прессингом, с которым недавно столкнулись мы. Тренер разрешил нам выпить по бокалу шампанского. Завтра вечером мы играем финал, и он хочет, чтобы мы оставались на пике формы. Обо мне, впрочем, он может не беспокоиться. Я прихлебываю рутбир — не только как «пошел-ты» отцу, но из-за того, что, пока я смотрю игру, внутри меня все затягивается в узлы, и алкоголь сделает только хуже.
Я хочу, чтобы «Рейнер» выиграл.
Я хочу выйти против Каннинга в финальной игре.
Я хочу притвориться, что у меня не осталось чувств к этому парню.
Похоже, мне придется удовлетвориться двумя из трех. Потому я не могу притвориться, что Каннинг мне безразличен. Это попросту невозможно после того, как я увидел его вчера.
Блядь, как же он хорошо выглядел. По-настоящему. Воплощенная Калифорния, большой, светловолосый и сексуальный как черт. С задумчивыми карими глазами, что у блондинов редкость. Правда, сам Джейми Каннинг, сколько я его знаю, никогда своей внешностью не кичился. Иногда мне кажется, он даже не понимает, насколько дьявольски он горяч.
— Ооооо… черт, — восхищенно восклицает кто-то из наших, когда игрок «Рейнера» забивает то, что вполне может стать голом турнира.
«Рейнер» приехали побеждать. Они играют агрессивно, все время от нападения. «Йель», кажется, не пробил по воротам и дюжины раз — и это при том, что вовсю идет третий период. Каннинг останавливает все шайбы, кроме одной, да и та оказывается в воротах чисто случайно — добиванием после рикошета от стойки. Я практически слышу свист, с которым она проносится мимо перчатки Каннинга, обогнав его всего на наносекунду.
Счет теперь равный. 1:1, и играть еще пять минут. Я ловлю себя на том, что сижу, затаив дыхание, и мысленно заклинаю нападающих «Рейнера» срочно что-нибудь предпринять.
— Этот твой Каннинг прямо-таки скала, — сообщает мне Кассель, попивая свое шампанское так изящно, точно чертова королева Англии.
— Под прессингом он хорош, — соглашаюсь я. Мой взгляд приклеен к площадке. Левый вингер «Йеля» только что сделал расхлябанный кистевой бросок, который Каннинг с легкостью останавливает. Его поза выражает чуть ли не скуку, пока он удерживает шайбу перед тем, как отдать ее одному из своих нападающих.
Игроки «Рейнера», бросаясь в атаку, прорываются за синюю линию.
Но мои мысли остаются на последней попытке «Йеля» забить. На том, как Каннинг встречал противника. И не сосчитать, сколько раз в таком же положении был я сам, когда летел навстречу воротам и швырял в своего приятеля шайбы.
Кроме последнего раза, когда в сетке вместо него стоял я — последним барьером между Джейми Каннингом и минетом.
Мне нравится думать, что я дал ему выиграть не нарочно. Азарт у меня в крови, и так было всегда. Неважно, насколько сильно мне хотелось, чтобы член Каннинга побывал у меня во рту. Неважно, что, если б победа досталась мне, то я бы не стал требовать от него выполнения условий нашего спора. Я защищал ворота, как мог. Изо всех сил… наверное.
Ведь когда мимо меня просвистела та шайба, то в глубине души — и это бессмысленно отрицать — я возликовал.
— Так что, с учетом сказанного, я не стану лить слезы, если они продуют, — говорит Кассель и, усмехаясь, поворачивается ко мне. — Знаю, он твой дружбан и все такое, но лично я предпочел бы сыграть против вратаря «Йеля», чем против этой непрошибаемой стенки.
Кассель прав. Как противник, Каннинг — куда опаснее. Слабые места, которые были у него в прошлом? Их больше нет. Теперь он, блядь, настоящая рок-звезда. Неудивительно, что его вернули в основу.
И все же я не желаю Каннингу поражения. Я хочу увидеться с ним в финале. Я хочу увидеться с ним. Точка. И я по своему опыту знаю — если его команда сольется, то вряд ли он будет в настроении пересечься, провести вместе время, снова сойтись…
Отсосать друг дружке?
Я гоню эту мысль. Ничему меня, блядь, жизнь не учит? В последний раз, когда в уравнении возникло слово сосать, я потерял лучшего друга.
Забавно… Наверняка у любого человека есть какие-то слова, о которых он сожалеет. Нечаянно нанесенное оскорбление. Признание, которое хочется взять назад. Или… я не знаю, тупая шутка, которую стоило удержать при себе.
О каких словах сожалею я? «Давай посмотрим порнуху».
Стоило мне произнести их, и все, точка невозврата оказалась пройдена, и я даже не могу свалить вину на спиртное, потому что от нескольких глотков мне пьяным идиотом не стать. Я знал, что я делаю. И во что вовлекаю Каннинга. Я собирался забрать награду, которую — вот ирония-то — выиграл он. Проклятая награда была его, но на самом деле в выигрыше оказался я. Потому что я хотел прикоснуться к нему сильней, чем сделать следующий вдох.
