Поцелуй Однажды: Глава Мафии - Ольга Манилова
Глава 2
Проблемы случаются скоро, дня через четыре, только Карелину она, конечно, не звонит. Вряд ли она в состоянии вообще произнести хоть слово, не то чтобы по сенсорному экрану пальцами водить.
Видимо, ее находят соседи: сквозь рев крови в голове Кира слышит их голоса, но не различает содержимое. Не может сложить слова в осмысленное предложение.
Петя, неустанно кричит ее глупая, наивная башка, Петя!
Он остался там, в квартире, с извергом один на один. Ей нужно встать. Подняться немедленно.
Хватается за железный вензель какой-то — наверное, часть ограды возле бордюра. Боже, надежда только на то, что изверг не пробил ей голову. Если бы пробил — не сумела мыслить сейчас, да?
Фигуры над ней, то приближающиеся, то отдаляющиеся, производят звуки. Они куда-то звонят. Она умудряется приподнять шею и кажется, проходит несколько лет. Во сне еще часто так случается, вот просишь у кого-то ручку на контрольной, а когда ее протягивают — урок уже закончился.
Наверное, ее морозит. Волосы во рту мешают воздуху и крови циркулировать. Голова должна кружится, но для этого нужно чувствовать саму голову, да?
Опираться на земле не на что, и Кира опирается на собственную одежду. Ничего себе, ведь это неуместно жаркий кардиган, в котором она… Ах да, как давно все то случилось, почти на прошлой неделе. Внутри должна быть визитка.
В кармане ничего нет — наверное, есть в другом. Одна фигура наклоняется близко-близко, с телефоном у щеки.
— Петя, — пытается Кира выговорить, но кто же разберет безмолвное движение губ, скрытых под волосами.
К голове прикладывают мягкое, и девушка закрывает глаза, воображая что вот сейчас она как наберется сил. Как сначала сядет. А потом как встанет.
Петя там один, и отец может его убить. Может быть, изверг осознает, что натворил и поймет, что терять нечего. Это самое страшное. А она тут разлеглась у подъезда.
Фигур становится намного больше, как и звуков. Не может не радовать, что голова трещит от всего этого, потому что теперь голова хотя бы ощущается.
Отблескивают яркие огни, она видит их тени на фигурах. Скорая приехала. Боже, почему она не догадалась вызвать скорую, когда ползла по лестнице? Наверное, потому что перепутала куда ползет и думала, что сможет вернуться к квартире и отбить Петю. Как же глупо представлять, что ползешь вверх, а на самом деле — ползешь вниз.
Напишите кто-нибудь это на ее надгробии.
Но не будет никакого надгробия. Надгробие заказывает кто-то. А здесь заказывать будет некому, как и некому позвонить, если не сумела отбиться от отца. Надо было задушить его, когда повернулся спиной, но у Кира кишка тонка. Кто же хочет стать убийцей.
Теперь изверг убьет Петю.
Огни удваиваются и калейдоскопом кружат по фигурам. Вторая скорая что ли, думает Кира, и время наматывается как вермишель на вилку. Гул, чьи-то руки, невесомость, холод, боль, жар, вода. Спиралью повторяется несколько раз.
Верните визитку, как-то некстати и ясно думает Кира, в мой кардиган.
В тот день Кира отправляется забирать Петю, вместе со скромными пожитками брата — и самым ценным сокровищем: ноутбуком.
Вообще не стоило его обратно к отцу пускать, но Кира, к сожалению, в день эпизода на заводе мыслила неадекватно. Проворонила шанс, а теперь придется напрямую отвоевывать брата.
Первый успех оказывается последним: заранее продуманный план прорваться в квартиру оборачивается удачей, а затем отец звереет.
Кира кое-как отбивается в коридоре — тем более, нападает изверг не в полную силу — пока отец удерживает ручку комнаты Пети. Ибо вот с Петей вдвоем отпрыски смогли бы дать ему реальный отпор.
Сдавшись, Кира прячется в ванной — нужна передышка какая-то и может быть новый план.
Ха!
Новый план.
Как насчет нового отца, или вообще — новой жизни?
— Я собрал вещи урода, так можешь выходить, — внезапно раздается голос папаши за дверью, — убирайтесь отсюда, пока я полицию не вызвал.
Через минут восемь она выглядывает из ванной, потому что, похоже, действительно не соврал. На горизонте папы нет, а возле входа стоят две сумки.
Кира заворачивает в сторону гостиной, и в тот момент, когда она видит связанного Петю, сзади ее прикладывают по голове чем-то серьезным.
Предельно серьезным.
Кровопускающим серьезно.
Хватаясь за межкомнатную дверь, она глупо отмахивается рукой и кричит, когда отец за волосы тащит ее к выходу.
Он беспечно поворачивается спиной, открывая замки и двигая щеколду, и Киры есть шанс нанести удар ответный — потому что она еще что-то соображает и потому что силенки еще есть.
Но она этого не делает.
А он разворачивается и прикладывает ее черепом к вешалке.
Да уж, благородство ей досталось не по папиной линии.
Реальность буквально переворачивается — это, видимо, он выкидывает дочь на лестничную площадку.
Она слышит звуки, мычания что ли? Господи, эти звуки производит она.
Кажется, на ладоне кровь.
Пытаясь сориентироваться для подъёма, Кира куда-то ползет. Нужно оказаться наверху, и Кира старается, но, положа руку на сердце, это больше похоже на полет вниз.
Как бы только разобраться — что есть подниматься, а что есть падать?
— /// —
В таком помещении очнуться — легко поверить, что сон вообще-то не закончивался. Кира протирает глаза, медицинская повязка, оказывается, доходит аж до линии бровей.
Больничная палата обустроена получше многих гостиничных номеров. За окнами вроде пасмурно, а электрический свет горит так ярко, что не понять какое же время суток.
На тумбе находится вода, и после несколько глотков Кира понимает, что чувствует себя вполне сносно.
Даже удается дотопать до двери: халат на ней длинный и закрытый, поэтому можно смело выглядывать наружу.
Больничный коридор из зарубежного кино: опрятный, даже уютный и пахнет нормально. С дивана тут же поднимается широкоплечий мужчина среднего роста, в спортивном костюме и наколками.
Обращается к ней.
Что за…
— Так-с, не выходим. Вам, по-моему, пока вставать нельзя. Сейчас доктора позовем и медсестер.
Он практически подталкивает девушку идти обратно. Ослабленная Кира знает, что через две минуты в любом случае надо будет вернуться в кровать, поэтому минуту-другую устойчивости решает использовать как демонстрацию принципиальности.
— А вы кто вообще?
Он цокает языком, ей-Богу, как с ребенком разговаривает, и даже улыбается ей.
— Заходим-заходим, — открывает он перед Кирой дверь. — Сейчас Главный приедет и все расскажет.
Главный.
Приедет.
