Анна Богданова - Самая шикарная свадьба
– Угу.
– Ну, иди, а то картошка совсем остыла. А я тут у двери постою, чтоб она, чего доброго, не сбежала.
И вошел Шурик. Он был точной копией Эльвиры Ананьевны (как, впрочем, и его одноименная сестрица), с вытянутым лошадиным лицом, маленькими, птичьими глазками, а носы… Такое впечатление, что однажды они все втроем уселись на лавку и кто-то прошелся по их носам молотком, свернув на одну сторону.
Он подошел ко мне, поставил тарелку на стол, как учила мать, потом попытался погладить меня по головке. И тут я неожиданно для себя схватила тарелку с картофельным пюре и размазала его по лицу Шурика – медленно так, спокойно, основательно.
– Гадюка! – прошипел он и со шлепками картофельного пюре (особенно много его было на свернутом носу) покинул сарай.
– Что?! – с беспокойством спросила «мама», как только Шурик вышел за дверь. – Не приняла? Ну, ничего, ничего. Мы ей крылышки-то пообломаем!
– Ма! А давай ее убьем и в лесу закопаем.
– Что ты такое говоришь-то, дурень?! Тебе надо на ней жениться!
– Не хочу.
– Не хочешь стать магнатом? Олигархом?
– Хочу.
– Вот и все. А я уж позабочусь. Договорюсь в райцентре, приедет сам Ван Ваныч и распишет вас прямо тут.
– Где?
– В сарае. Нельзя ее выпускать, пока у тебя в паспорте не будет печати о том, что она твоя жена по закону. Понял?
– Понял, – с грустью ответил он и, подумав, спросил: – Ма, а может, нам ее в речке потопить – камешек потежельше привяжем?..
– Дурень! – воскликнула вдовица и, судя по звуку, отвесила ему подзатыльник.
В эту ночь я не сомкнула глаз, размышляя над тем, что задумала Эльвира Ананьевна, удивлялась леденящим кровь предложениям «будущего супруга» и прикидывала, как это можно нас поженить без моего паспорта. В связи с этим мне пришла в голову одна бредовая мысль: «А что если моя мамаша в сговоре с вдовицей – ведь она тоже мечтала поженить нас с Шуриком?» Потом я себя стала ругать за столь глупые мысли, посещающие мою бедную голову. Добрую половину ночи я гадала, как мне отсюда выбраться, часа два проклинала себя за то, что снова притащилась в эту злосчастную деревню, в очередной раз поверив маме и польстившись на клубнику в конце августа, солнце, которое красным гигантским апельсином закатывается за горизонт, как глаз какой-нибудь исполинской рыбы, и тому подобную дребедень.
На рассвете я решила делать подкоп, но ложку вместе с тарелкой из-под картофельного пюре Шурик забрал с собой. Подкоп был отложен на завтра. А я, укутавшись в одеяло и закопавшись поглубже во влажное сено, уснула. Надо заметить, холод под утро наступил страшный – «не май месяц», как говорит Мисс Бесконечность, к тому же в сене обнаружились мыши, и я боялась, что они перегрызут мне сонную артерию.
Проснулась я… не знаю, в котором часу, но был день. Солнечные лучи пыльными нитями или широкими пластинами (это зависело от формы и размера щелей в стенах сарая) проникали внутрь. На столе стояла миска с овсянкой и ложка. Овсянка оказалась затхлой, будто Эльвира Ананьевна берегла ее лет сорок на случай массового голода в стране, а теперь, ради дорогой гостьи, решила все-таки пожертвовать овсяными хлопьями, достать из закромов и сварить ей кашку.
Но главным была не кашка, а ложка! Я немедленно схватила ее и кинулась рыть подкоп. Земля была твердая – просто так не подцепишь – приходилось круговыми движениями выскребать подобие воронки, а потом выгребать горстку земли. Когда мой подкоп находился на стадии размера двухсотпятидесятиграммовой чашки, хлипкая алюминиевая ложка сломалась. Однако я героически продолжала копать тем, что осталось от столового прибора.
Вечером Эльвира Ананьевна долго и вкрадчиво выведывала, куда же все-таки подевалась ложка, и так ничего от меня не добившись, принесла ужин, но без ложки.
– Интересно, мне что, руками есть? – возмутилась я.
– Ты знаешь, доченька, куда-то все столовые приборы подевались. Сороки, что ли, их таскают, ума не приложу. Вот и у тебя сегодня тоже ложка запропастилась.
– Принесите мне кошку! – потребовала я.
– Зачем? – удивилась вдовица.
– Тут мышей в вашем сене полно!
– Вот мыши-то ложки и воруют, – сказала она, но кота так и не принесла.
* * *Сколько дней и ночей я просидела в сарае – не знаю. Нужно было с первого дня делать зарубки на стене, но я до этого не додумалась, потому что не ожидала, что похищение среди бела дня с центральной, и единственной, площади райцентра может обернуться для меня такими серьезными последствиями.
Все эти дни слились для меня в общий кошмарный поток, равноценный по продолжительности году, а то и двум.
Похитители кормили меня два раза в день – утром и поздно вечером. Весь день, наверное, они торговали тухлой рыбой, а моя мама, ничего не подозревая, покупала ее у них для своих кошариков.
Однажды утром я заметила, что нефтяная вышка куда-то исчезла.
Эльвира Ананьевна каждый раз хитрила и извивалась как уж на сковородке. Все-таки правильный вывод я сделала зимой (когда ей не удалось поженить нас с Шуриком) о том, что вдовица придавливает окружающих, словно железобетонная плита – она, подобно дорожному катку, медленно, но верно, будто гладким, но жестким стальным вальцом закатывает в асфальт все лишнее и неугодное на пути, достигая конечной цели. А сейчас я поняла, насколько могут быть опасны люди, сочетающие в себе глупость, упрямство, терпение и полнейшую невозмутимость. Нет, это ж надо – у нас на участке нефть?!
Один раз она влетела в сарай, поставила миску с какой-то баландой на стол и, бросив на меня злобный взгляд, ушла, не сказав ни слова. Я поначалу не знала, что и думать, но буквально минут через десять услышала следующие, постепенно удаляющиеся возгласы вдовицы:
– Мерзавка! Так о нас в книжке написать! Всех нас дураками выставила! – Что она там дальше вопила, я расслышать уже не смогла.
И откуда у них могла взяться моя книжка? Мне казалось, они вовсе ничего не читают, хотя, вполне возможно, Шурочка забрела в книжный магазин, увидела знакомую фамилию и купила из любопытства. Наверное, так оно и было, потому что она ко мне ни разу не заходила – обиделась, вот и не заходила… Или не желала вмешиваться в это грязное дело, или, по плану вдовицы, ей нечего было совать нос в их с сыном планы – в общем, у них ничего не разберешь. Лишь раз я видела ее в щелку – она шла мимо с ржавым ведром.
«Мама» периодически посылала ко мне Шурика, предварительно дав ему массу рекомендаций по поводу того, как следует со мной впредь вести себя, чтоб не быть грубо выгнанным.
Как-то «жених» зашел ко мне, по обыкновению робко приблизился и вдруг… Я нашла выход!
– Шурик, – сказала я ласково и как можно приветливее улыбнулась ему: – Подойди ко мне поближе.
