Барбара Фритти - Улыбнись, мой ангел
Кара подозревала, что с Эндрю будет то же самое. Он обладал неподдельным обаянием. В его глазах была доброта, а улыбка подкупала.
– Вот увидишь, у тебя все прекрасно получится. Нам будет приятно услышать с кафедры новый голос. Дело не в том, что мне не нравился преподобный Адамс. Но ты будешь говорить с другим поколением. Твои родители наверняка гордятся тобой.
– Еще как. Моя мать решила, что раз я теперь пастор, то она – первая дама в городе, выше даже, чем жена мэра.
– Твоей матери не избежать конкуренции. Вот увидишь, скоро сюда выстроится очередь из незамужних женщин, желающих взглянуть, кто станет супругой нового пастора, – поддразнила его Кара.
– Вряд ли очередь будет длинной.
– Вот только не надо скромничать. Девчонки в школе были от тебя без ума. Половина женщин, с которыми ты рос, не замужем и по-прежнему живут здесь. Есть и новые. Вскоре сюда начнут приносить салаты и печенье. Будет столько добровольцев, столько желающих тебе помочь, что ты не будешь знать, что с ними делать.
Кара закрыла рот. До нее дошло, что Эндрю ее не слушает. Его взгляд был устремлен в другой конец церкви. В вестибюле она увидела Шарлотту. Та разговаривала со своей матерью.
– Похоже, кое-кто уже возглавил эту гонку, – добавила она.
– Что ты сказала? – рассеянно спросил Эндрю, не сводя с Шарлотты глаз.
– Ничего. Ага, вижу, пришла Дженна, наша сегодняшняя пианистка. Пойду к ней.
Кара встретила Дженну в дальнем конце церкви. Похоже, та нервничала даже больше, чем Эндрю. Лицо ее было бледным, взгляд – тревожным. Кара уже давно заметила, что Дженна часто имеет встревоженный вид. Ей не давал покоя вопрос, что такого было в прошлом Дженны, что она так осторожничает. Впрочем, они не настолько близкие подруги, чтобы задавать подобные вопросы. Может, когда-нибудь, в один прекрасный день…
– Спасибо, что согласилась выручить нас, – сказала она Дженне. – Ноты лежат на пианино. Думаю, тебе их будет достаточно, но если хочешь, миссис Адамс пробежится по ним вместе с тобой. Это вдова нашего преподобного Адамса, – пояснила Кара, заметив во взгляде Дженны недоумение. – Она знает от и до, как, чему положено быть в церкви. Как должны проходить службы и так далее. Так что пока вздохни поглубже и успокойся.
– Вряд ли у меня получится расслабиться, пока служба не закончится.
– Вот увидишь, все будет прекрасно, – заверила ее Кара, а про себя подумала, скольких еще людей ей предстоит сегодня подбадривать.
– Пойду, посмотрю на ноты, – сказала Дженна и направилась к пианино.
– А я пойду, поищу миссис Адамс, – ответила Кара и зашагала по проходу, здороваясь с прибывающей паствой. – Доброе утро, Шарлотта, доброе утро, миссис Адамс, – сказала она, выйдя в вестибюль. – Наша пианистка хотела бы получить от вас наставления.
– Отлично. Поговорим потом, Шарлотта, – сказала Моника и направилась в зал.
– Вы с матерью о чем-то спорили? – спросила Кара, когда они с Шарлоттой остались одни. – Мне показалось, она чем-то раздражена.
– Обычное явление, – устало ответила Шарлотта.
– Представляю, как вам трудно после смерти отца.
– Трудно было, когда он был жив. Сейчас просто невозможно.
– Понятно. Молись за нее. Может, она изменится.
Шарлотта улыбнулась.
– Бог слышал мои молитвы как минимум миллион раз, но пока не отвечает.
– Я подумала, ты сегодня приведешь с собой Энни.
Шарлотта покачала головой.
– Я хотела, но, думается, ей пока слишком рано быть в центре всеобщего внимания.
– Что ж, пожалуй, соглашусь. Хотя с удовольствием бы с ней познакомилась.
Хотя Шарлотта вроде бы ее слушала, взгляд ее был устремлен на Эндрю. Вот оно что!
– В чем дело? – спросила Кара.
– Не поняла?
– Сначала Эндрю, затем ты. Вы оба смотрите друг на друга, когда вам кажется, что второй этого не видит.
Шарлотта покраснела.
– Не говори глупостей. Просто странно видеть его в пасторском облачении. Он в нем такой… одухотворенный.
– В школе между вами что-то было. И вряд ли ограничивалось только… одухотворенностью, – пошутила Кара.
– Прекрати, мы же в церкви.
– Это ты прекрати. По Эндрю девчонки сохли в школе. Будут сохнуть женщины в церкви. Впрочем, ничего удивительного.
– Если между нами что-то и было, то так давно, что уже и не вспомнить. Повторения точно не будет.
– Это почему же? Он холост, хорош собой. Кроме того, он добрый, раз выбрал для себя такую стезю. Ты же красива и не замужем. Так что если сложить одно с другим…
– Я сказала, прекрати! – оборвала ее Шарлотта. – В мои планы это не входит.
– А вот твоя мать была бы в восторге. Ты только представь: ты – жена нового пастора.
Шарлотта поморщилась, Кара же рассмеялась.
– Или препятствие – твоя мать? – уточнила она.
– Скажем так. Я не горю желанием стать женой пастора.
– Это не самый худший вариант.
– Мне хорошо одной, – ответила Шарлотта. – Не понимаю, почему замужние женщины из кожи вон лезут, лишь бы выдать замуж своих незамужних подруг.
– Просто мы хотим, чтобы вы тоже были счастливы, – улыбнулась Кара.
– Кто тут счастлив? – спросил Колин, который вырос у нее за спиной. Он обнял ее за талию и поцеловал в щеку. – Привет, Шарлотта.
– Колин, скажи своей жене, чтобы она прекратила сводничать.
– И кого же мы сводим, дорогая? – поинтересовался у жены Колин.
– Ничего не говори, – предостерегла ее Шарлотта. – Ты сама не заметишь, как об этом будет знать весь город, – добавила она, обводя взглядом церковь. Та уже начала заполняться народом. – Давай лучше сядем.
Кара направилась вслед за Колином и Шарлоттой по проходу. Они заняли места в третьем ряду в тот момент, когда Дженна заиграла на пианино. При звуках музыки, которые извлекали из клавиш ее пальцы, Кара на миг застыла на месте. Нет, это была та же самая мелодия, которую она слышала каждое воскресенье, но по какой-то причине сегодня она звучала совершенно иначе.
– Как хорошо играет, – прошептал ей на ухо Колин.
– Просто изумительно, – согласилась Кара и мысленно удивилась, почему такая прекрасная пианистка, как Дженна, вдруг нервничала.
Произведение закончилось, и Эндрю занял место на подиуме. Окинув взглядом зал, он улыбнулся.
– Друзья, – произнес он. – Как же я рад, что я снова с вами…
На выходе из церкви Дженну остановили около десятка людей, чтобы сказать ей, как им понравилось ее исполнение. Играя для других, а не для себя, она ощущала более тесную связь со своей прежней жизнью, со своим прежним «я».
Комплиментам не было конца. Судя по таким восторженным отзывам, как «несравненно», «превосходно», «изумительно», «лучшее, что мне доводилось слышать», она сегодня явно была в ударе. А ведь в ее планы входило сыграть как рядовая, если не сказать заурядная, пианистка. Увы, стоило пальцам коснуться клавиш, как она уже не могла остановить себя. Нет, она не тосковала по своей прежней жизни. Она истосковалась по музыке.
