К. Борджиа - 11 дней и ночей
Она наклонилась, поставила телефон на пол и быстро подошла к гостю.
Он невольно отступил на шаг, споткнулся о диван и сел.
Она забралась к нему верхом на колени.
Одним движением сняла через голову комбинацию.
– Я же обещала тебе сегодня обширную программу, – напомнила она, склоняясь прохладными грудями к его пылающему лицу.
Рядом раздался оглушительный хлопок.
Пробка вылетела из горлышка бутылки, ударилась в потолок и срикошетила в телевизор.
Пенная струя окатила голую спину девушки.
Стефания с хохотом запрокинулась.
Берни, как сумасшедший, целовал ее нежную шею и устремленный вверх твердый подбородок.
* 12 *
До сих пор Берни всегда казалось, что люди на улицах очень много обращают внимания на них с Эстер. Вернее, на Эстер. Его с ней просто невольно сравнивали. И это ему весьма льстило.
Но все те взгляды, все те улыбки, которые он то и дело ловил на своей юной невесте, были ничем иным, как бледным отражением того настоящего фурора, который производила на прохожих совершенно безразличная к ним Стефания, когда шла рядом с Берни на следующее утро, провожая его до ближайшей станции метро.
У мужчин, должно быть, потом весь день болели шеи.
Бедные женщины, называющие всех вокруг себя красавицами, но изнывающие от ревности при виде настоящей красоты, наверняка теряли самым кошмарным образом аппетит и неделями отказывались выходить на улицу.
Маленькие мальчики и девочки, которых в этот ранний час было особенно много по причине начала занятий в школах, определенно влюблялись в незнакомую даму и донимали пап просьбами купить им такую же «тетю», приводя в полнейшее негодование мам.
Собаки забывали о существовании кошек, кошки переставали замечать мышей. На некоторое время в мире замирала вся эволюция фауны.
Только флора в виде клумб, мимо которых они проходили, оживала еще более яркими и радостными красками, чувствуя, что наконец-то появилось на свете то, раде чего стоит пусть даже преждевременно расцвести, чтобы увянуть до срока. Ведь зачем влачить существование без смысла, если можно хоть однажды ради него сгореть от любви?
– Кстати, у тебя на галстуке пятно от мороженого, – сообщила Стефания, когда они переходили улицу и утренний бриз примчался поиграть их одеждами. – Мы с тобой мороженого не ели, так что меня потом не ругай.
– И не собираюсь. – Он поймал полосатую змейку и поискал след на шелке. – Это я вчера ужинал дома у моей невесты.
– Да? – Она проводила взглядом проскользнувший мимо «форд», водитель которого делал ей красноречивые знаки. – Хотя, конечно, это совершенно нормально. Но только я не хочу разговаривать с тобой о других женщинах. Они меня не касаются.
«Как и меня – твои ухажеры», – хмуро подумал Берни, зная, что это практически неосуществимо. Того, кто сидел в «форде», он уже сейчас готов был удушить собственным галстуком, благо тот все равно испорчен.
Стефания дернула его за рукав.
– Послушай, а почему бы тебе меня не изнасиловать?
– Не понял…
– Я смерть как хочу, чтобы ты меня изнасиловал!
Берни посмотрел на побледневшее от внезапного желания лицо девушки и огляделся по сторонам, словно ища помощи извне.
– Хорошо, ночью.
– Нет. – Она остановилась и удержала его за руку, призывая отнестись к сказанному с большей серьезностью. – В постели не интересно, тебе не кажется? Изнасилуй меня на улице. Прямо здесь. Сейчас.
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза.
Внезапно Стефания бросилась прочь, словно он и в самом деле ударил ее, и с криками «помогите!» свернула за угол.
Понимая, что делает глупость, Берни побежал следом.
За углом, метрах в двадцати от себя, он увидел, что Стефания стоит и оживленно объясняет что-то дежурному полицейскому. При этом она оглядывалась и указывала рукой в его сторону.
Берни ждал.
Он знал, что ничего серьезного из этой затеи получиться не может, что девушка просто разыгрывает его, неизвестно зачем, но разыгрывает.
И только когда полицейский медленно пошел ему навстречу, сопровождаемый Стефанией, продолжавшей возбужденно размахивать руками, Берни сделалось как-то не по себе.
Они уже поравнялись, полицейский пристально смотрел на Берни, намереваясь призвать его к ответу, когда девушка, словно спохватившись, обрадованно вскрикнула:
– А вот и мой муж! Все в порядке, господин полицейский. Извините за беспокойство.
Она взяла Берни под руку.
– К вашим услугам, – отрапортовал страж порядка, ничуть не сожалея о том, что пришлось обознаться. Незнакомка стоила того.
Стефания уже тянула «мужа» дальше.
Берни не дал ей времени на то, чтобы придумать новую шалость, и заговорил первым. До станции метро оставалось пройти один перекресток.
– Ты замечательная девушка, Стефания. И ты сама прекрасно это знаешь.
Уловив в его словах серьезные нотки, она остановилась. Он тоже.
– Вот я и думаю, почему бы тебе не позвонить мне, скажем, через годик. Вспомнили бы старые добрые времена…
Сейчас в нем говорила его усталость после двух бессонных ночей, это негодование по поводу постоянных бессмысленных розыгрышей, полное отсутствие желания быть взрослой, а не взбалмошной куклой.
Берни поцеловал Стефанию в щеку и пошел дальше, оставив ее стоять на месте.
Вот так все и кончилось. И никаких сцен.
Он оглянулся.
Тротуар был пуст.
Мгновение назад она стояла там. Всего мгновение он ликовал, гордясь своей твердостью.
Неужели она и в самом деле ушла? Разве его тон прозвучал настолько категорично? Хорошо, что он не сказал это в шутку. Зато теперь незачем огорчаться. Ее больше нет. Как и не было до той злосчастной встречи на пароме. Все возвращается на круги своя. Куда же он собирался ехать? Ах, да…
Он почти уже подошел к лесенке, уводившей под землю, в металлический лязг метро, когда кто-то окликнул его сзади.
Стефания стояла у стены дома, мимо угла которого он только что задумчиво прошел. Она улыбалась ему. Он приблизился.
Вокруг не было ни единой живой души. Глаза Стефании радостно сверкали. Он усмехнулся – своим надеждам, своим страхам? – и запустил правую руку ей под юбку.
Теплая кожа, уютный волосатый бугорок.
– Ты не надела трусики?
Она торжествующе обняла его за шею.
– Терпеть не могу трусики!
* 13 *
– Мистер Росс, тут для господина Стауэра пакет. Вы не могли бы передать?
Николас взял пакет и взглянул на почерк, которым был написан адрес.
Никакого адреса не было.
Рабочий, послуживший почтальоном, уже катил дальше на своем быстроходном тракторе. Окликать его не имело смысла.
