Анна Богданова - Самое гордое одиночество
– Други мои! – торжественно, чуть дрогнувшим голосом начала Мисс Бесконечность. – Да! Я покидаю вас! Живите мирно, молитесь богу, ходите в храм по воскресеньям, исповедуйтесь, причащайтесь, подавайте милостыню!
– А что насчет партии? – выкрикнул Карп Игоревич.
– Касательно «Золотого песка»? – поддержал его Амур Александрович.
– И кого бы вы нам порекомендовали на ваше место? – затаив дыхание, спросил Зиновий – глава отменной, не имеющей аналогов ни в одной организации страны разведывательной группы. Он надеялся, что экс-президент скажет: «Да что ж тут рекомендовать! Вы! Именно вы, Зиновий, и должны стать лидером!», но экс-президент возмущенно воскликнула властным голосом, разработанным за 43 года работы преподавателем в интернате для умственно отсталых детей:
– Да гнать вас всех надо к чертовой матери! Вам ли спасать Россию от злокачественной опухоли разврата?! Никто ничего делать не хочет! Лоботрясы! Бездельники! Вам бы только у Петрыжкиной сидеть, чай пить да сплетни распускать! Больше ни на что вы не годитесь! – И старушка, поджав губы, спустилась по ковровой дорожке.
– Бабушка! – окликнула я ее.
– Машенька! – обрадовалась она, увидев меня с членами содружества, но тут взгляд ее остановился на «лучшем человеке нашего времени», который не собирался скрывать своих чувств, крепко вцепившись в мою талию. – Ах, какой хороший паренек! – воскликнула бабушка, глядя на него влюбленными, горящими глазами, пытаясь взъерошить его волосы. – А кто это? – будто проснувшись, подозрительно спросила отличница просвещения и прищурилась.
– Знакомься – Алексей Кронский, а это моя бабушка – Вера Петровна.
– Я уж восемьдесят девять лет как Вера Петровна, а ты, Кронский, смотри – грех-то на душу не бери! Испортишь мне девку да бросишь! Знаю я вас! – Она пригрозила ему кривым пальцем, а Огурцова залилась смехом. – Анжела! Батюшки! Как ты раздалась-то! Ну, это и понятно. – Мисс Бесконечность махнула рукой и смачно воскликнула: – Девьки! Как давно я вас не видела! А помните, как вы после школы ходили к нам обедать? Анжел, помнишь, сколько ты жрала?! Как лесоруб! Вот тебя и разнесло-то! – Теперь от смеха затряслась Пульхерия. – Машка! Кронский! Негоже во грехе жить! – вдруг серьезным командным тоном проговорила коренная москвичка. – Вам венчаться надо! И все тут! Я с батюшкой поговорю, и он вас в монастыре обвенчает! Феодулия, дай моей внучке адрес монастыря! Ведь батюшка обвенчает их?
– Нет, Вера Петровна, – еле слышно пролепетала дочь Рожковых и протянула мне клочок бумаги с записанным ровными крупными буквами местоположением монастыря. – Их сейчас венчать вообще никто не станет. Во-первых, сначала нужно в загсе печать поставить, во-вторых, Великий пост идет, а в пост не венчают. Да и вообще в монастырях не венчают.
– Это еще почему? – враждебно спросила старушка.
– Хотя, – задумчиво проговорила монашенка, будто не слыша вопроса, – отец Пафнутий служит в приходской церкви, что совсем неподалеку от нашей обители находится. Так вот он, если договориться, там сможет повенчать.
– Ага, понятно, – немного успокоилась бабушка, – Феодулия, а в монастыре-то есть телефон? Могу я внучке позвонить?
– Есть, но звонить можно, только если матушка-настоятельница разрешение даст.
– Мне даст! – Будущая монахиня в этом ничуть не сомневалась. Она огляделась по сторонам, но не найдя того, чего (или кого) искала, повернулась ко мне и спросила: – А где Поля? Где она?
– В Буреломах, никак выехать оттуда не может, распутица, – пояснила я.
– Ей совершенно наплевать, что мать отказалась от лидерства, пожертвовала всем и уходит навсегда в монастырь! – обиделась она и снова поджала губы.
– Вера Петровна, пора прощаться, водитель ждет, – робко прошептала Феодулия.
– В общем, ты, Маша, и ты, Кронский, все поняли. Партии я тоже все сказала. – Она словно сама с собой разговаривала – мол, это я сделала, того предупредила, но все-таки что-то забыла! И тут она взглянула на Жорика и как кинется к нему на шею. – Сыночек! Мамочка не бросает своего мальчика, мамочка специально в монастырь уходит, чтобы молиться за него! Жорочка, если у тебя тут без меня головка заболит, привяжи ко лбу капустный лист. Если зубик задергает – прополис пососи, за щечку положи и пососи. Ой! Как ты тут без меня будешь-то?!
– Ничего, Вера Петровна, я прослежу, – закидывая тюки в машину, проквохтала Гузка. – Садитесь, садитесь, а то шофер уже нервничает.
Мисс Бесконечность вскарабкалась на ступеньку «Газели», пригнула голову и, повернувшись лицом к провожающим, изрекла торжественным, немного печальным тоном:
– Что я делала не так – извините! Жила впервые на этой земле! – Старушка поджала губы, и в этот момент мне показалось, будто кто-то, сидевший внутри, схватил ее сзади за перекрашенное полвека назад пальто и втащил в машину. «Но не могла же это сделать сестра Феодулия?! – удивилась я. – Хотя как знать?»
Наконец дверца захлопнулась, и автомобиль тронулся с места, унося Мисс Бесконечность в обитель строгости и суровости, ночных бдений и послушаний, душевного спокойствия и умиротворения.
Мы все стояли и махали вслед удаляющейся машине, как вдруг я услышала:
– Пойдем, Жорочка! Чего зря стоять-то?! Опять радикулит схватишь! Идем, идем! – Гузка подталкивала сиротинушку к подъезду, почувствовав наконец себя полновластной хозяйкой всей квартиры, включая маленькую, освободившуюся теперь, после ухода бабушки в монастырь, комнату.
– Отстань! – рявкнул тот, но все же вошел в подъезд.
– Ну поехали, поехали! А то на выставку опоздаем! Опоздаем на выставку! Поехали! – засуетилась Адочка, а ко мне подошел Федор Александрович и сказал с несказанной теплотой:
– Какая, Маша, у вас дивная бабуля! Я тоже все порывался раньше в монастырь уйти, но работа держала. Мне казалось, что я еще здесь нужен, в миру... А теперь совсем расхотел от мирской жизни отрекаться – теперь у меня появилась Кусенька! – И он весело рассмеялся.
– Отвяжись ты от меня в конце-то концов! – не своим голосом кричала на Михаила Огурцова. – Ни на какую выставку ты не поедешь! И не выйду я за тебя замуж во второй раз! С меня одного хватило! Хотя... – И она вдруг замолчала, будто какая-то очень важная мысль пришла ей в голову. – Выйду, если обвенчаемся!
– Анжел, вы ведь уже венчаны! – искренне поразилась я.
– Да! – Икки рот от удивления открыла.
– Ха! Как же! Венчаны! – злорадно усмехнулась она. – В православном-то храме мы не венчались! Это у адвентистов над нами молитву прочитали, да и дело с концом!
Мы с подругами уже как-то забыли, что чернобровый детина Михаил был адвентистом. Кто он сейчас – неизвестно, но тогда...
