Кэтрин Коултер - Лабиринт
— Давайте-ка обсудим эту проблему более тщательно, — сказал Брэйкер, пятясь от кровати. Лейси рывком опустила ноги на пол и села на постели.
— Мне нужна одежда, — объявила она.
— Тебе не следует ходить босиком, Шерлок, — раздался голос Сэвича. — У меня есть для тебя одежда. Нед предупреждал меня, что ты будешь требовать, чтобы тебя поскорее выписали.
Лейси посмотрела на свои босые ноги.
— Вот дожила — даже носков у меня нет, — пожаловалась она. — Единственное, что есть, — дурацкий больничный халат с прорехой на спине.
Сэвич ухмыльнулся:
— Ну что, Нед, хотите, я вас от нее избавлю?
— Ради Бога, Сэвич, она ваша. С ней все будет в порядке. Нужно только отдохнуть еще хотя бы один день и принимать вот эти обезболивающие таблетки, — сказал Брэйкер, вручая Сэвичу небольшой пузырек. — До свидания, агент Лейси Шерлок. У вас очень странное имя. На вашем месте я бы его поменял. Скажем, на Джейн Шерлок. Ну как, нравится?
— Эта шутка тебе не очень удалась, Нед, — сказал Сэвич, но доктор все же захихикал.
— Просто раньше у меня не было возможности поупражняться в остроумии на этот счет. Шутка, конечно, старая, — сказал он извиняющимся тоном.
— Да уж, — вставила Лейси.
— Вы, наверное, ее уже слышали, а?
— Я все их уже слышала. Спасибо, доктор Брэйкер. Диллон, дай мне мою одежду и проводи доктора Брэйкера.
— Слушаюсь, мэм.
Сэвич оставался в коридоре до тех пор, пока Лейси не открыла дверь палаты. Диллон в это время разговаривал с агентом Краммером — краснолицым молодым мужчиной с бочкообразной грудью, проработавшим в Бюро шесть лет и имевшим ученую степень в области бухучета.
Почувствовав на себе ее взгляд, Диллон оглянулся.
— Неплохо вышло, верно? — улыбнулся он. — По крайней мере тебя не арестует полиция нравов.
Он принес ей темно-зеленую шелковую блузку, голубые Джинсы, голубой блейзер и пару туфель на низком каблуке, которые до этого Лейси надевала всего один раз. В целом наряд ей понравился, но она решила, что сама никогда не выбрала бы именно эти вещи — в них она выглядела слишком...
— Вы здорово смотритесь, агент Шерлок, — заметил Краммер.
— Ага, — добавил Сэвич, — в самом деле здорово. Я бы даже сказал, фантастически.
— Специальный агент ФБР должен выглядеть компетентным и вызывающим доверие, не более того. Сейчас я отправлюсь домой и переоденусь.
— С этой твоей повязкой на голове ты выглядишь не слишком компетентной, так что давай-ка лучше сойдемся на том, что ты выглядишь фантастически.
— Я хочу домой, сэр.
— Краммер, спасибо, что побыли часовым.
Сэвич и Краммер заставили Лейси спуститься вниз в кресле-каталке.
— Ну что, ты готова?
Лейси с изумлением уставилась на стоящий у дверей больницы красный «порше».
— Это что, твой?
— Да, мой. А что?
— И как же ты в него влезаешь?
— Да уж влезаю, — сказал Сэвич со смешком и распахнул перед Лейси дверцу. Когда она забралась в машину, он уселся за руль — в самом деле без особого труда.
— Да, классное авто, — заметила Шерлок. — Дуглас ездит на черном «Порше-911» 1990 года выпуска. Каждый раз, когда я садилась за руль его чертовой машины, меня штрафовали за превышение скорости.
— Надо быть поосторожнее. Вот что, Шерлок, домой ты пока что не поедешь.
— Но мне нужно домой. У меня там растения, их надо поливать...
— Куинлан польет твои цветочки. Уж кто-кто, а он умеет с ними управляться. Кажется, он им даже песенки поет. Салли говорит, что он так обожает свои африканские фиалки, что скоро начнет брать их с собой в постель по ночам. Так что за цветы можешь не волноваться.
— И куда же ты собираешься меня везти? На какую-нибудь явочную квартиру, находящуюся под охраной?
— Нет. Ты поедешь ко мне домой.
Глава 22
— Не волнуйся, я уверен, что за нами никто не ехал. Я заметил, что ты тоже поглядываешь назад. Забудь пока обо всяких нехороших парнях. Как тебе мое скромное жилище?
— Как только я сюда вошла, я забыла обо всем на свете, даже о том, что за нами, возможно, кто-то следит. Никогда не видела ничего подобного. — Лейси запрокинула голову и, протянув вперед руки, растопырила пальцы. — Здесь столько света.
«Скромное жилище» Сэвича представляло собой двухэтажный дом, притом весьма необычный. Потолки с массивными балками были снабжены огромными световыми люками, стены выкрашены в мягкий кремовый цвет. Мебель была выдержана в бежевых, золотистых и коричневых тонах. Дубовые полы покрывали сочной расцветки персидские ковры старинной работы. Еще один роскошный ковер лежал на ступенях деревянной лестницы с резными перилами.
— Диллон, — пораженно пробормотала Лейси, оборачиваясь к Сэвичу, — мой дом по сравнению с твоим — все равно что конюшня рядом с Версальским дворцом. Это просто невероятно. Я в самом деле никогда не видела ничего похожего. У тебя, оказывается, бездна вкуса. О Боже, мне что-то нехорошо.
Ее мутило, и Лейси пришлось опуститься на один из больших стульев, обитых мягкой коричневой кожей, закрыть глаза и несколько раз сглотнуть. Сэвич заботливо подложил ей под ноги кожаную подушку.
— Тебе надо поесть. Нет, тебе надо отдохнуть. Но сначала я принесу тебе воды. Как насчет соленых крекеров? Моя тетушка Фэй всегда потчевала беременных родственниц соленым печеньем. Ну так как?
Лейси осторожно приоткрыла один глаз, вздохнула и снова сделала глотательное движение.
— Я не беременна, Диллон, но знаешь, пожалуй, твоя идея с солеными крекерами не так уж плоха.
Сэвич укрыл ее расшитым золотом шерстяным платком, заботливо подоткнув его под ноги, и отправился на кухню. Кухню Лейси еще не видела, и ей вдруг стало интересно, какой высоты там потолок.
Съев несколько крекеров и выпив воды, она сказала:
— Я думаю, что ФБР тебе слишком много платит. Ты вполне мог бы превратить свой дом в музей и брать деньги за вход.
— Я человек бедный, Шерлок. Этот дом достался мне в наследство от моей бабушки. Кроме дома, старушка оставила мне еще кое-что — правда, не ахти как много. Она была художницей, работала акварелью и акриловыми красками.
— Ты хочешь сказать, что она была профессиональной художницей? И как же ее звали? — Лейси хрустела очередным крекером.
— Сара Эллиот.
Лейси, разом онемев, уставилась на Сэвича.
— Ты шутишь, — с трудом выговорила она наконец. — Сара Эллиот была твоей бабкой?
— Да, матерью моей матери. Замечательная была старушка. Она умерла пять лет назад в возрасте восьмидесяти четырех лет. Помню, однажды она сказала мне, что ей пора покинуть этот мир, потому что из-за артрита она не может больше держать в руках кисти. Я ответил ей, что ее талант не в руках, а в голове, и сказал, что нечего жаловаться — дескать, она вполне может держать свои кисти зубами. — Сэвич помолчал немного, с улыбкой глядя на распускающуюся орхидею, изображенную на одной из висящих в комнате картин. — Поначалу мне показалось, что она меня ударит, но она начала смеяться. У нее был такой живой, заразительный смех. После этого нашего разговора она прожила еще год и за это время, представь себе, в самом деле приспособилась работать, сжимая кисти зубами.
