Обрести и сохранить - Джулия Вольмут
Да, мне было жаль ее. Жаль по-человечески. Никто не заслуживает подобного отношения к себе. Особенно маленькая девочка. Особенно от родных. Но повлияло ли это на мои чувства? Немного. Мне еще сильнее захотелось ее любить.
– Это похоже на… Кричишь «Нет», а тебя не слышат. Словно ты под водой. Пузыри вместо слов. И стыд, – отрывисто добавила Ари. – Ты бы смотрел… ты и будешь смотреть на меня и каждый раз видеть насилие. Но потом… когда я рассказала про свой дневник, я подумала, что… может быть, и нет ничего такого, но… Мне не хотелось портить те воспоминания обо мне. Из две тысячи десятого. Твой солнечный свет.
Я с трудом подавил импульс подойти и крепко ее обнять.
– Ты без того жалел меня. Я рассталась с парнем и осталась одна в городе. Но шанс, что ты полюбишь меня, грел душу. Признайся я – и Ари бы не было. Я бы стала ярлыком… Не перебивай.
Мне оставалось до боли сжать зубы и слушать дальше. Ярлык! Да ты лучшее, что случилось в моей жизни, я не оставил бы тебя, знай правду! Единственной преградой была эта чертова правда!
– Когда я сбежала из дома, то пообещала себе: «Арина, начни новую жизнь. Стань Аристель. Забудь всю грязь, сделай вид, что ничего не было».
Она выглядела взрослой, циничной из-за холодных рассуждений и одновременно хрупким, ранимым, одиноким подростком.
– Извини, отклонилась от темы. Мне… сложно произнести это. Но я должна. Встреча с отцом напомнила: все было реально. Я сделала вид, что ничего не было. Но это было. Психологическая травма. Убийство души. Именно так в книгах по психологии называют инцест – убийство души. Ребенок вмиг взрослеет, хотя его разум… не готов. – Ари продолжала говорить, пока я давился воздухом. – Ребенок навсегда искалечен внутри: стираются установки, что хорошо, а что плохо. Как нужно относиться к этой ситуации – к насилию. Привязанность к родственнику и понимание того, что происходящее неправильно, сводят детский разум с ума. Растерянность, обида, страх. Он запугал меня, как взрослый способен запугать ребенка. Тогда я закрылась от реального мира, потому что в мой мир то, что отец приходит ко мне ночью, не вписывалось. И тут возник ты, Стивен Рэтбоун. Ты стал моей путеводной звездой. Я мечтала: однажды ты заберешь меня. Или уеду я. Видишь, смогла. Ты близкий мне человек, а не он. Но мои грани стерты, и ты мой любимый человек, желанный. Как думаешь, что было бы, расскажи я все? Ты не воспринял бы это спокойно. Ты бы потребовал, чтобы я заявила на отца в полицию. Ты захотел бы, чтобы я вернулась в Москву и начала там новую жизнь. Жалость к внутреннему ребенку сильнее, чем симпатия к юной девушке. Ты стал бы для меня снова иллюзорным спасителем. Но я не хотела этого. Ни тогда, ни сейчас. Я влюбилась в тебя, как в личность, как в мужчину…
Ари вздохнула:
– Борьба с деньгами Александра Тешера заведомо проиграна. У меня не было сил возвращаться, бороться, говорить правду… – Ари улыбнулась, видимо, вспомнив Сан-Диего. – Я хотела быть обычной девчонкой, у которой строгий папа и ветер в голове. Она просто приехала на концерт. Она случайно попала под колеса машины, в которой был вокалист… Увы, реальность сильнее, и моей любви оказалось мало. Но без тебя я бы не уехала. А как ты относился ко мне первое время… Я боялась засыпать, вдруг окажется сном то, что ты влюбился в меня. И я помнила это добро всегда.
Захотелось обнимать ее до боли в ребрах, но Ари не закончила:
– Моя психологическая защита – замещать старые переживания новыми. Наркотики, секс, неправильные поступки. Случился бордель, Карлос. Но к тому моменту я уже была сломлена внутри, понимаешь? Не Карлос меня сломал и тем более не ты. Поэтому я никогда не винила тебя, Стивен. И благодарна сильнее, чем ты думаешь. Я… чувствую себя такой измотанной. Можно мне сигарету?
Ее просьба дошла с опозданием. Когда я взглянул на пачку, Ари уже достала сигарету и прикуривала о старенькую зажигалку.
У меня скрутило внутренности, и я прислонился лицом к стене. Неприязнь, вызванная обращением Александра к дочери в кафе, перетекла в ненависть. Здесь какая-то ошибка. Подобное не может происходить в мире. Ари права – я не понимал. Как можно сделать такое со своим ребенком? Как можно перейти черту? И я не мог найти слов, чтобы поддержать Ари.
Мои костяшки побелели, а вены на запястьях заболели от напряжения. Я почувствовал, как из носа течет кровь. Вязкий металл. Заливает губы. Вот бы захлебнуться сейчас. Окрасить поганый мир в алый цвет. Мир не достоин света, раз такое происходит: родные отцы, вместо того чтобы защищать, ломают жизни своих дочерей.
– Подойди, любимый, – позвала Ари.
Я оттолкнулся от стены и выполнил ее просьбу. Ари встала и вытерла кровь с моей верхней губы, а ладонь – о свое бедро.
– Тебе противно смотреть на меня? – проследив за взглядом, тихо спросила Аристель. Ее голые ноги, трусики, короткая майка… На миг я увидел в миловидной девушке запуганного ребенка, у которого забрали детство.
– Ари, я…
– Меня каждый осудить может. – Она резко повысила голос, а я, согнув ватные конечности, рухнул на край постели. – Сама виновата в своих приключениях: переспала с малознакомым мужчиной на шесть лет старше нее, осталась в чужой стране, выбрала вариант стать отбросом общества. Ну не дурочка ли?
– Ари…
– Но как, скажи мне, я могла вернуться туда?! – воскликнула то ли с упреком, то ли с мольбой понять. – Ты видел его – порядочный, влиятельный. Мне бы никто не поверил!
– Я бы поверил.
Ари засмеялась и вновь похолодела. Ее большие глаза стали огромными, с паутинкой лопнувших красных сосудов.
– И что бы ты сделал? Что, Стивен?! Разбил ему лицо? Позвонил в полицию? Обратился к прессе? Я никому не нужна. Девица, которой скучно, обвиняет отца в домогательствах! Сразу бы замяли дело. Для таких людей, как мои родители, имидж – главное. Деньги – решают.
Ари замолчала. Я обнял ее за плечи. Содрогается, цепляясь за мои руки, хрипит. Так же она цеплялась за жизнь, за всевозможные шансы, только бы не видеть мучителя снова.
– Прости меня, – прошептал я, – прости. Нельзя было тебя отпускать.
Заботу и доверие – вот что я должен был дать взамен любви и преданности. Она, разрушенная внутри, отдавала мне свет, делилась сокровенным, дарила то, что ему не удалось отнять, то, что она берегла для меня.
– Не
