Любовный эксперимент - Рози Данан
Он кивнул, беспокойство так сильно отражалось на его лице, что ей захотелось разгладить хмурую морщинку кончиками своих пальцев.
Но она никогда не заставляла зрителя ждать. Наоми повернулась спиной к двери и, подойдя к кафедре, отрегулировала громкость микрофона.
– Извините за это.
Публика была вне себя, половина людей повставали со своих мест, в их глазах читались тревога и неуверенность.
Рука поднялась вверх: Молли – ну конечно…
– Мисс Грант, вы точно в порядке?
К толпе за дверью присоединились новые голоса, более громкие, призывающие к порядку и явно встречающие сопротивление.
Крейг и Дэн тихо поднялись на ноги и, встав по обе стороны от двери, повернулись лицом к помещению. Их руки были скрещены, а в глазах читалась решимость, когда они кивнули ей с занятых ими позиций.
Сердце Наоми сжалось. На глаза навернулись слезы. Ей и раньше было известно, что такое порицание и презрение, но сейчас все иначе. Теперь на ее стороне люди, которые стоят за нее горой. Теперь ей есть что терять помимо своего достоинства. Теперь она борется не просто назло, а потому что верит, что когда-нибудь наступит день – и ее сопротивление поможет кому-то познать мир.
Наоми кивнула в ответ.
– Я знаю, что должна продолжать говорить о сексе, и, поверьте, у меня есть много соображений на этот счет. Но, прежде чем это сделать, хочу отметить один важный момент о современном устройстве интимной жизни, который выходит за рамки нашей первоначальной программы.
Нежность подобна океану, который возвращается на берег вопреки постоянному отливу.
– Этот мир полон людей, которые скорее будут вас ненавидеть, чем попытаются разобраться в причинах собственной боли. Они постараются диктовать, кого вам позволено любить, с кем вы можете проводить время и с кем можете спать. Некоторые из них будут вести себя так, словно их осуждение – для вашего же блага. Словно наступит день, когда вы поблагодарите их за то, что они указали вам на ошибки. Другие же воспринимают собственную жизнь лучше, когда отрицают правильность чужой.
Голоса в коридоре становились все тише, шаги унесли их, подобно пыль ветром. Наоми выдохнула один раз, затем – второй, расправила плечи и продемонстрировала испуганной публике кое-какое подобие улыбки.
– Я уже много лет являюсь изгоем и могу сказать, что не стоит тратить ни секунды драгоценного времени, дарованного вам на этой земле, беспокоясь о том, кем вы должны быть, по мнению других людей. Ваше тело – это дар, и ваша жизнь принадлежит только вам.
На этот раз, когда ее взгляд метнулся к двери, Итан уже стоял там. Его руки были скрещены, щеки – покрыты румянцем, кудри растрепались, а губы приняли такие уже знакомые очертания.
«Эй», – произнес он, словно бы говоря: «Ты в безопасности».
Обхватив себя рукой за запястье, она крепко его сжала.
– Иногда любовь – это твой личный тихий протест, – произнесла она почти шепотом, но микрофон донес их до нужного человека.
Глава 27
Атмосфера в гостиной Итана была, мягко говоря, напряженной.
Наоми приготовила чай, потому что, судя по фильмам, это помогает людям успокоиться и у него был электрический чайник, что делало процесс понятным даже идиоту.
– Спасибо, – сказал Итан, когда она протянула ему горячую кружку, которую он сразу же поставил на кофейный столик.
Вот тебе и фильмы…
– Это не твоя вина, – сказала она мягко.
Он расхаживал перед книжными полками, его руки то сжимались в кулаки, то разжимались.
– Мне не нравится, что тебе пришлось пережить это. Не нравится, что я не смог это предвидеть. Никак не предотвратил это, – он понизил голос, – чтобы защитить тебя.
Наоми подошла к нему и взяла за руку, заставляя остановиться и посмотреть на нее.
– Твой порыв прекрасен, и я ценю это, но такая реакция общества является своего рода неизбежной и неприятной реальностью. Мир, в котором мы живем, по тем или иным причинам может не приветствовать наши отношения. Но я не заинтересована в одобрении общества. Я уже победила.
С его лица упрямо не сходила хмурость.
– Как это?
Наоми задумалась о том, как бы правильнее все объяснить.
– Когда читаешь проповедь, ты ведь иногда берешь конкретную историю и используешь ее как аллегорию?
– Да.
– Я попытаюсь сделать то же самое.
У него нервно дернулась щека.
– Хорошо.
– Давным-давно…
– Хм. – Он нахмурился. – Не так я обычно начинаю…
– Тсс. – Она быстро чмокнула его, чтобы он не возмущался, но еще и потому, что был очень милым.
– Давным-давно, – повторила Наоми, – жила-была кошка, которая выросла в уютном кошачьем доме, и у нее было все, чего она только могла пожелать. Но однажды она встретила кота, и этот кот был очень груб с ней. Тогда кошка подумала, что все коты злые, и поэтому тоже решила стать грубой: выпустить коготки и научиться драться. Вот так она тоже стала злой.
Итан провел большим пальцем по линии ее челюсти.
– Бедная кошка.
– Не жалей ее. Она стала очень успешной. Долгое время кошка держала всех на расстоянии, шипела на котов, царапала и кусала их, и ей это очень нравилось. Но потом, когда кошка стала старше, она встретила другого кота, и это был самый милый кот на свете.
Он хмыкнул.
– Я не милый.
– Он пытался скрывать свою доброту, – продолжила Наоми, перебив его, – но кошке было виднее. Ведь он позволял ей шипеть на него и неустанно повторял: «Думаю, ты отличная кошка. Может, даже самая лучшая. Я знаю не всех кошек, но у меня такое предчувствие».
Итан покачал головой.
– Ты не говорила, что эта история будет смущать меня.
