Секс-опекун по соседству - Любовь Попова
Этот симпатичный идиот усмехается и кивает на палату. Мы идем туда и сразу видим пациента. Спиной сидит широкоплечий мужик без рубашки.
На миг я теряюсь.
Этот огнестрел дает мне окунуться в болото прошлого, ноги увязают, дыхание перехватывает, а руки потряхивает. Но взгляд Ивана, и пелена спадает...
Но хватит! Это работа. И это точно не он, хоть и схож телосложением.
Не обращая внимания на пациента, я просто вкалываю ему в бок анестезию, пока врач говорит рекомендации при таком ранении. Мужик отшучивается, а я думаю, что Иван не зря назвал его психом.
Когда он вытаскивал пулю, в мозг тысячами игл ворвались воспоминания.
Я тоже вытаскивала пулю, только это было в экстремальной ситуации. И было не столь ювелирно. Все-таки Ваня молодец, хоть и работает около пяти лет, руки у него и правда золотые.
— Смотри, Мельникова, и учись. У меня вообще многому можно научиться…
— Чему-то и я могу тебя поучить… — стреляю в него взглядом, но он занят работой, а тут голос пациента:
— Мельникова? Алла?
Теперь я сосредотачиваю внимание на кровавой каше, что зовется лицом опера, и сталкиваюсь с глазами цвета неба.
Герман.
Вот так встреча…
Это, сука, друг Тамерлана, который соврал мне, что не знает, где тот прячется.
Я даже не реагирую. Он такое же пустое место, как все остальные мужчины. И не важно, насколько он симпатичный. И насколько хорошо знаком с Тамерланом.
— Все, Мельникова. Обработаешь раны сама, наложишь швы и повязку. У меня операция через десять минут. Справишься?
— Разумеется, — киваю я и приступаю к работе. Но на миг теряюсь, потому что остаться наедине с прошлым, ох, как не просто… Особенно непросто задать важный вопрос, а где твой дорогой друг? Живой ли еще?
Не сдох ли без меня? Потому что я близка к этому...
Глава 45. Алла
— Ты у нас, значит, сексуальная медсестричка? — наглым образом усмехается Герман, стоит врачу выйти, а я даже и не собираюсь реагировать.
Не он, не его друг урод меня больше не интересуют. Меня вообще мало, что теперь интересует. Нужно было устроиться на работу в морг, там хоть тишина и никто не достаёт сальными шутками.
— А ты, значит, у нас подбитый петух? — с размаху прижимаю проспиртованный бинт к его ране, на что он начинает шипеть. Ну вот как ребенок. — Не дергайся, я только начала.
Настроение не самое лучшее, а если честно, оно просто плещется на дне. Тяжелые мысли так и лезут в голову, как и без того забитый вагон метро. Язык чешется, как многое хочется у него узнать. Даже прикусываю его и поджимаю губы, сдерживая порыв. Но желание трясти Германа, выбивая правду, почти невыносимое.
А потом поехать и… И что, Алла? Что дальше? Ты ему не нужна.
— А ты язвочка. В попу колоть разве не будешь?
— Так жаждешь поиметь там вторую дырку? — он ржет, терпит, пока я провожу все манипуляции под его внимательным взглядом. — Может, хватит?
Отворачиваю его голову, а сама продолжаю заниматься раной. Вот и мои бы так кто-нибудь зашил. И рубец лазером уничтожил.
— Ничего спросить не хочешь?
— Заткнуться не хочешь? — рычу на него недовольно.
— С воспитанием у тебя проблемы.
— У тебя проблемы с мозгами. Я работаю! А ты меня отвлекаешь! Или у тебя скрытая камера, чтобы потом поглумиться над Аллой. Хочешь правду? — ложь. — Мне не интересно. Я не удивлюсь, если тебя подстрелил этот придурок, чтобы узнать, как я тут. И знаешь, что? Прекрасно! Просто счастлива!
Все, меня уже начинает трясти, и приходится собрать все остатки сил, чтобы доделать свою работу.
— Вообще, я имел в виду свой номер телефона. Мне, собственно, с высокой колокольни на Тамерлана, а ты мне еще в первую встречу понравилась. Я реально не знал, что ты здесь работаешь, — высказывает он, остужая мой пыл. — И огнестрел, как видишь, настоящий.
— Да уж вижу, — бурчу я себе под нос, делая последний стежок. — Как это случилось?
Спросила больше для того, чтобы не начать разговор о его друге. Да и проще так слезы сдерживать.
— Накрыли большой склад с наркотиками. Погнался за амбалом одним, упал из окна, так он еще и подстрелил меня, ублюдок.
— Слабак… — поддеваю.
— Даже не пожалеешь?
— Это твоя работа, разве нет?
— Верно подмечено, — кивает он, криво усмехаясь. — Ты вообще, как? Точно все в порядке?
Как я? Вот нахрена это спрашивать. Х*рово. Я умираю. Ночами плохо сплю, почти не ем, потому что потеряла какой-либо вкус, одежда на мне чуть ли не висит. Меня сначала обманули, признались в чувствах, а потом кинули. Знаешь, дела так себе.
Но я ничего этого не скажу, не дождется.
— Я же говорю, прекрасно, — бинтую широкую талию, натыкаясь на довольно мускулистую грудь.
Ничего такой. Несколько месяцев назад я бы с таким даже на свидание сходила. Так, чисто для эстетического наслаждения и новых фоток в Инстаграм.
Заканчиваю, задаю необходимые вопросы, потом просто наказываю оставаться на месте, дожидаться врача.
Почти выхожу из приемной, как вдруг мне в спину прилетает:
— Он уехал, почти сразу же.
Торможу, пришибленная простой фразой. Уехал. Значит, не вернётся? Куда уехал? А может он скрывается?
Да нет, папа его отмазал. Слухи, конечно, неприятные, но опасности больше нет.
— Я уже сказала, мне плевать.
— Настолько плевать, что готова выпить со мной?
Вот же… И как отвечать? Сказать, что мне не хочется, так он все поймет, обязательно передаст Тамерлану, а тот будет ликовать, что я все еще по нему страдаю.
