Не держи меня - Марика Крамор
— Илья — мой близкий друг. Поэтому за вашей историей я наблюдаю изнутри. Я не возьму на себя смелость тебя осуждать. Но ведешь ты себя не по-мужски.
— Я отчитываться должен? Кто ты такой, чтобы упрекать?!
— Как минимум я отец. Не как ты, а с самого начала. Ты думаешь, это так легко?
— Я не собираюсь это обсуждать, — плюется он, всем видом решительно заявляя, что разговор окончен. Но нет. Он меня выслушает.
— Ты думаешь, не вовремя высунул, тест сделал, и все? Якобы теперь папа? Игрушку купил и решил все проблемы одним махом? Огорчу, этого недостаточно. Папа — это когда в две смены на работе отпахал, чтобы ребенку завтра на смесь хватило, а утром пришел уставший и голодный, но первым делом переодеваешься и не жрать идешь, а берешь детеныша на руки и еще качаешь, потому что у него то живот болит, то зубы лезут, то кормить пора. Или, когда он болеет, сидишь у его кровати, и сказки читаешь, и температуру измеряешь. Когда готовить не умеешь и у матери постоянно спрашиваешь, как это делать и как ребенка кормить обычной едой. Когда он колени разбивает — на руках нести. Когда он постоянно плачет — успокаивать. Когда шатает после ночной смены, а вам утром в поликлинику надо анализы сдавать. А не вовремя вытащить много ума не надо.
— Ну и зачем мне это все?
— Затем, что какой ты отец? Когда столько лет твой сын считал папой другого мужика? Другой человек о нем заботился. Полюбил. Ребенок привязан к нему, а не к тебе. Как ты теперь объяснишь пацану, что тот, кто всегда оберегал и защищал, ему чужой? А посторонний дядя — родной. У них психика другая. Ломается на раз-два. Ты на себя хрен забил, так малому жизнь не порти. Куда ты вылез, «папа»?
Не смог удержаться от презрительного тона. Настолько противно.
— Я совета не просил. Мне твое мнение по боку. Да и любое другое. Ребенок мой.
— Ты. Ему. Никто. Никто, чтобы отнимать сына у Ильи, который глотку за него перегрызет. Я предупредил, а ты береги горло, раз такой недалекий. «Папа» тут нашелся. Ты после первых же двух бессонных ночей в закат свалишь, умник. Если хотел бороться за него, сразу это надо было делать, а не ждать. Но сразу кишка тонка была, как вижу.
— Ты ничего не знаешь, — скрипит он зубами. — Я с ними гулял! И по врачам возил! Я его знаю! И мне не плевать на его психику!
— Так какого хрена ты такие условия ставишь?! Мужиком-то хоть немного будь! Забирай Дилару, женись на ней, и живите счастливо! И сын рядом будет! Но у Ильи права все забрать?!
— А почему я отступать должен?!
— Потому что ты не можешь просто влезть и испоганить все, к чему привык ребенок! Перечеркнуть пять лет, когда ты и не рыпался, в кустах сидел! А теперь выперся на арену, когда можно манипулировать сыном! Тебе оторвать бы кое-что, чтоб больше ни на кого претендовать не смог, а то, может, у тебя за спиной таких жен чужих и детей человек десять!
— Ты рот закрой! Тебя никто не спрашивал!
— А ты заставь меня. Попробуй.
Он сжимает руки в кулаки, взгляд взбешенный, сейчас вот-вот кинется. Я бы и рад — все жду, жду. Но… секунды утекают в никуда и ничего не происходит. А кулаки Аяза разжимаются. Он выше задирает нос.
— Ты даже на это не способен. Чужих жен трахать у тебя лучше получается. В общем, сына тебе Илья просто так не отдаст. А насчет Гелены… я предупредил. Еще раз узнаю, что встречи ищешь — размножаться больше не сможешь. Насчет денег подумай. Если да — вот визитка. Как решишься — намекни как-то. Счастливо. Папаша.
Глава 54
— И что это было? — деловито уточняю я, когда Роберт приехал ко мне вечером. И с ходу заявил, что он жутко устал и больше никуда сегодня не поедет. Даже домой.
— Где?
Этот невинный барашек так искренне и недоумевающе округляет глазки, что остаться невозмутимой у меня просто нет шансов!
— Где?! — ворчу я насмешливо. — Да там. Где вы с Аязом встретились. И как это вас так угораздило?
Не забываю кокетливо поправить волосы. И рисую себе очередной плюсик: Роберт любуется.
— Да я сам в шоке! Серьезно! Спонтанно как-то получилось.
Он расслабленно плюхается на диван. Хрипло прочищает горло, пожирая меня глазами.
— И? — не отступаю я.
— Что — и?
— О чем разговаривали?
— Дык… — ровно и незаинтересованно тянет Роберт и глядит в окно, подбирая варианты. — Погоду обсудили... Вообще, такая это переменчивая штука, знаешь ли! — веселится он, мастерски уходя от ответа.
— Понимаю, — ухмыляюсь и плюхаюсь на пол, локти укладываю на диван, подбородок подпираю ладонью. — А с машинкой моей что?
— Да ничего особенного, — Роберт пожимает плечами и мотает головой, мол, он вообще не при делах. — А что с ней? Опять сломалась?
Что ж он такой упрямый! Точно барашек! Не признается! Но и я стою на своем, продолжая допытываться:
— Аяз хочет ее обратно?
— Нет. Сказал, ему не надо.
— Я тебя оставлю голодным сегодня, — решаю пригрозить и многозначительно играю бровями.
— Ну если только сегодня, то я до двенадцати потерплю, — шутит очаровательный наглец, отмечая время. Да, следующего дня ждать недолго. Технически меньше пары часов.
— И завтра тоже…
— Ну и ничего. Посижу на разгрузке немного.
— Ну Роберт! — опускаюсь я до проверенных женских хитростей и симпатично дую губки. Еще и обиженно цыкаю. — Так нечестно!
— И что ты хочешь узнать, Гель?
Мне не удается избежать крепких объятий: Роберт ловит меня и затаскивает к себе на диван.
Его конечности сразу же нагло прилипают к моим нижним прелестям.
— Чего ты от него хотел?
— Лично я — ничего. Просто попросил, и довольно вежливо, прошу заметить, — тут же добавляет Роберт и его указательный палец важно взлетает вверх, — что при любых вопросах, касающихся тебя, теперь нужно звонить мне. Что твой отец вылетает из этой цепочки,
