Двенадцатый рыцарь - Алексин Фарол Фоллмут

Отец бы это сделал. Он бы поставил меня в игру.

Если бы он просто выпустил меня, я смог бы…

Я моргаю, в ушах стучит тяжелый ритм.

Мое сердце замирает, а после бешено колотится.

— Ну же, — шепчу я тому, кто слушает. Вселенная, Бог, неважно.

А затем, сначала медленно, как нечто постепенно разгорающееся, я начинаю бежать по улице.

ГЕРЦОГОРСИНО12: ладно, я знаю, что сегодня мы планировали корбеник, но мне реально нужна помощь

ГЕРЦОГОРСИНО12: я только что бегал

ГЕРЦОГОРСИНО12: и все было хорошо

ГЕРЦОГОРСИНО12: не просто хорошо. потрясающе

ГЕРЦОГОРСИНО12: я чувствую себя чертовски здорово

ГЕРЦОГОРСИНО12: сейчас прикладываю лед

ГЕРЦОГОРСИНО12: я не идиот

ГЕРЦОГОРСИНО12: но у меня все еще может быть шанс в иллирии

ГЕРЦОГОРСИНО12: и я все еще могу играть в следующем году и типа

ГЕРЦОГОРСИНО12: это все меняет

ГЕРЦОГОРСИНО12: ВСЕ

ГЕРЦОГОРСИНО12: если я смогу выйти на поле хотя бы на минуту в плей-офф

ГЕРЦОГОРСИНО12: я мог бы все вернуть

ГЕРЦОГОРСИНО12: все, что я потерял, я мог бы вернуть и я просто

ГЕРЦОГОРСИНО12: я звучу как маньяк, я знаю но мне просто очень нужно

Я откидываюсь на спинку кресла, выдыхая, сцепив руки за головой.

Нужно сделать что? Я не уверен, как закончить предложение. Ищу ли я кого-нибудь, кто остановил бы меня? Кто подбодрил бы меня? Кто поддержал бы меня, наставил на путь истинный, помог мне, что? Я уже однажды облажался, так что, хочу ли я, чтобы кто-то сказал мне «нет» или «да». Я знаю, к кому обратиться и за тем, и за другим ответом, но ни один из них не кажется мне полностью правильным.

Что мне нужно?

Мне нужен кто-то, кому я доверяю. Кто скажет правду. Того, кто будет честен со мной, будет искренен, независимо от того, хочу я это услышать или нет.

И я точно знаю, кто это будет.

ГЕРЦОГОРСИНО12: извини подожди мне нужно кое-что сделать

Цезарио что-то пишет (ээээ???), но слишком поздно, я уже набираю номер.

— Алло?

— Привет. — Я выдыхаю, испытывая невероятное облегчение, услышав ее голос. — Мы можем… Мы можем куда-нибудь сходить? Могу я поговорить с тобой?

Ви молчит секунду.

Две.

— Да, — наконец говорит она. — Конечно.

14

А теперь о ком-то совершенно другом

Ви

Я сидела неподвижно, пока Джек продолжал слать мне сообщения. Эта эйфория от того, что он снова может бегать. Я даже не могла себе представить, каково это. А потом — давление, разочарование, страх. Как я могу помочь с этим? Часть меня думала: «Хорошо, это замечательно. Идеально». Он вернется к футболу, и маленькая проблема, связанная со мной, быстро забудется. Мое вранье перестанет иметь значение. У него просто не будет времени на игры, школьные турниры или что-то из этого. Может, ему даже не придется узнать правду.

Но потом я услышала его голос по телефону — и что-то изменилось. Возможно, все.

— Парк на Мэйн подойдет? — спрашивает он, его голос звучит настойчиво. — Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. До него можно дойти пешком.

Учитывая то немногое, что я успела узнать о мире, поздняя прогулка в одиночку кажется плохой идеей для нас обоих. Может, Джек тупой. Может, я тупая. Да, это определенно я. Он даже не ответил на дурацкое сообщение с извинениями, которое я импульсивно ему отправила. Хотя оно было ни о чем и обо всем сразу.

— Я заеду за тобой.

— Ты уверена?

— Не испытывай мое терпение, Орсино, — я вешаю трубку, затем, поборов дрожь, захлопываю ноутбук, не слишком задумываясь о том, скажет ли он что-то еще Цезарио. По крайней мере, на данный момент он хочет поговорить именно со мной.

Со мной настоящей.

Я спускаюсь вниз, завожу машину и выезжаю на дорогу с выключенными фарами. Пригороды ночью кажутся такими странными: огни мелькают над аккуратными живыми изгородями и широкими тротуарами, отражаясь от почтовых ящиков и идеальных газонов.

Я подъезжаю к его дому, отправляю сообщение, и он тут же выходит, как будто все это время ждал прямо за дверью. Он открывает пассажирскую дверь, все еще в своей спортивной форме, и дрожит от холода.

— Ты хочешь поехать куда-то конкретно? — спрашиваю я.

Он покачивает коленом.

— Не знаю.

— Ты меня убиваешь.

— Неважно, просто… — Он ерзает, проводит рукой по голове и устремляет взгляд на дорогу, а затем поворачивается ко мне. — Я могу бегать, — говорит он, и я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять — это еще не все, поэтому слушаю дальше. — Я могу бегать, я знаю, что могу. Я могу бегать, значит, у меня есть шанс остаться в Иллирии и все сделать по-своему. Или могу ничего не делать, надеясь на чудо, что они все равно меня возьмут. — Он усмехается, словно не верит, что такое возможно. — Но если это всего лишь выбор между рисками, почему бы не выбрать тот, который может принести бо́льшую победу? Без риска нет награды, верно? — Он съезжает вниз на сидении. — Но это также означает большое поражение, если я проиграю.

Я киваю. Не то чтобы это был мой выбор, но…

— Что ты думаешь? — спрашивает он, и я моргаю.

— А какое это имеет значение?

— Для меня — имеет, очевидно же, — он бросает на меня пугающе долгий взгляд.

— Я не эксперт по травмам коленей, — напоминаю я.

— И что? Я знаю много экспертов, и они не помогают.

— Как это они не помогают?

Он снова дергает ногой вверх-вниз, затем качает головой.

— Пойдем, — он распахивает дверь. — Пройдемся пешком.

Я неохотно выхожу из машины.

— Куда?

— Никуда, Виола. Нам некуда идти. — Он засовывает руки в карманы и смотрит на меня. — Тебе холодно?

— Нет, — отвечаю я. Ну, почти нет. Где-то в глупом уголке моего мозга мелькает мысль, что это даже забавно — он беспокоится обо мне в момент тяжелого личного кризиса. Но это явно не главное. — Ладно, так что, эксперты говорят…?

— До того, как я смогу играть, еще четыре недели.

Я хмурюсь:

— Но ты все равно сегодня бегал.

— Да.

— Потому что ты… сверхчеловек?

— Может быть. — Он бросает на меня типичный взгляд Герцога Орсино. Естественно, я приостанавливаюсь, чтобы шлепнуть его по руке.

— Серьезно?

— Что? — Вздыхает… — Ладно, я знаю, о чем ты.

— Да, тебе стало лучше. Ты действительно думаешь, что твоя способность к регенерации превосходит основные законы анатомии?

— Значит, ты думаешь, что нет, — произносит он, нахмурив брови и продолжая идти по тротуару. — Это твоя ставка?

— Я этого не говорила.

— Но ты думаешь, что я безответственный.