Обреченные - Тея Лав
– Где она? – спросил я.
Кейли запустила пальцы в мои волосы и одна черная прядь упала мне на глаза.
– Рисует. Как всегда.
Я улыбнулся, и Кейли игриво толкнула меня плечом.
– Никак не нарадуешься. Все ее вещи, как и твои постоянно в краске.
– Не притворяйся, что тебя не заводит, когда я пачкаю тебя. – Я схватил зубами мочку ее уха и руками сжал ее упругую задницу.
После рождения ребенка фигура Кейли не изменилась, лишь некоторые части ее тела стали более женственными.
Она облизнула губы, подтверждая мои слова и привстав на цыпочки, со стоном прижалась губами к моим. Мне всегда ее было мало, и наша сексуальная жизнь оставалась такой же яркой и страстной.
Черт возьми! Я говорю, будто мы прожили лет сорок. Хотя не сомневаюсь, что и через сорок лет я буду так же ее хотеть. Мне всего тридцать, я уже пять лет как папа. И планирую еще, но Кейли пока этого не знает. Мы еще не обсуждали такую возможность.
– Оставим Бланш у Джека или у моих родителей и поедем в лофт, – шепнула она, разорвав поцелуй.
Моим ответом послужил стон, когда Кейли стала мягко массировать мне плечи.
* * *Бланш росла избалованной девицей, как и ее мамочка. Ее окружала непроницаемая стена любви и заботы, но я перестал волноваться на тот счет, что она вырастет слишком эгоистичной. Я не мог постоянно наказывать дочь лишь за то, что ее все слишком любят. В ней была одна черта, которую я любил больше всего. Если ей что-то не нравилось, она не закатывала истерик. Просто уходила и рисовала.
Я вошел в ее спальню, которая раньше была моей. Когда мы вернулись в Сан-Диего, мы не стали покупать дом. Чаще мы жили в моем старом лофте-студии или у отца. Дом был слишком велик для него одного, поэтому после рождения Бланш мы обосновались в доме, в котором провели детство. Да и отец был очень счастлив. Лукас давно переехал в Лос-Анджелес и купил там собственный дом, вскоре после своей свадьбы.
Моя дочь стояла напротив небольшого мольберта, подобранного специально под ее рост. От меня она унаследовала темные волосы и безумную страсть к живописи, а от Кейли – голубые глаза и буйный нрав. Ее маленькая ручка держала слишком большую кисть, но она, не сдаваясь, ловко ей орудовала, выводя смелые черты на холсте.
– Что рисуешь, золотце? – Я присел рядом, любуясь родными чертами лица.
– Ох, папочка. У меня не получается нарисовать клен. Я видела такой в саду у бабушки. Пальмы получаются, но вот клен. – Она сверкнула глазками и поправила очки на переносице.
У Бланш с рождения были проблемы со зрением. Сначала мы очень волновались на этот счет, но позже убедились, что это не так уж и страшно. Мы покупали глазные капли и ей выписали очки. К другим методам мы решили не прибегать. К счастью Бланш росла довольно непосредственной, и ей понравился ее новый образ. Тем более, ее мамочка тоже периодически носила очки, когда работала.
Я провел рукой по темным шелковистым волосам дочери и ответил:
– Держи зрительный контакт с той вещью, которую даже не видишь. Ты сама удивишься, как она просто появится на твоем холсте.
Бланш сразу смекнула и довольно кивнула. Ей не нужно было долго объяснять.
Выйдя из комнаты, я набрал номер Лукаса.
– Эй, Боттичелли, – лениво протянул он в трубку. – Как жизнь?
Лукас и Эмили жили в ЭлЭй и имели уже трех отпрысков за четыре года брака. Мой брат был довольно строгим папашей, поэтому у них было меньше возни с тремя, чем у нас с Кейли с одной.
– Отлично. Когда у вас вылет?
– К вечеру будем в Сан-Диего. Эм с детьми уже готовы. Я только закончу кое-что на работе.
Лукас являлся генеральным директором одной из дочерних компаний авиа-хостинга нашего отца. Он с радостью посвятил себя семейному делу, в то время как я даже не задумывался об этом.
– Тогда до встречи.
– Да, увидимся вечером.
Сегодня нас ждет суматошный день. У Оуэна акустический концерт в поддержку фонда для детей-сирот. Кейли и Бланш обязательно будут там присутствовать, так как моя жена активно занимается благотворительностью. У меня встреча с несколькими журналистами, которым я уже почти как год обещаю дать интервью. К тому же вечером прилетает наш брат с семьей и шумный семейный ужин обеспечен.
В нашей спальне, которая так и осталась в фиолетовых любимых тонах Кейли, играла негромко музыка, когда я вошел. Она сидела за столом в очках и пристукивала ногой в такт песне любимой группы (Bring Me The Horizon – Join The Club). Она всегда слушала музыку, когда работала. Порой мы очень громко включали музыку и работали каждый над своим. В такие моменты мы погружались в разные миры, но музыка соединяла нас, не разрывая нашу связь ни на секунду.
Кейли начала что-то печатать в ноутбуке, закусив карандаш зубами. Она была безупречным историком и исследователем. Ее работы печатались в самых известных научных журналах, таких как National Geographic. Оставаясь независимым исследователем, у Кейли был плавающий график работы, поэтому нам обоим было не трудно совмещать работу и семью.
Я подошел ближе к ней и медленно провел кончиками пальцев по ее руке. Кейли откинула голову и, закрыв глаза, улыбнулась.
– Пора собираться?
Я бросил быстрый взгляд на наручные часы и кивнул. Затем мои глаза остановились на ее запястье, на котором красовались вытатуированные два ворона. Она попросила меня ей их сделать несколько лет назад, когда вернулась из научной поездки, на которой она вместе с группой ученных посетила Скандинавский остров. У Кейли горели глаза еще долгое время после этого путешествия. Она не боялась боли и ни за что не хотела идти в салон, полностью вверив это дело мне.
– Боюсь,
