Нелюбимый (ЛП) - Регнери Кэти

— Спасибо тебе за всё. Я не могу дождаться, когда ты познакомишься с Кэссиди.

— Бринн, пожалуйста, позволь своему отцу…

— Я люблю тебя, мама, — твёрдо говорю я, отпуская её руки и надевая шлем. — Я поеду.

— Ты знаешь, куда едешь, жучок? — спрашивает папа, кладя руку мне на плечо.

— Не совсем, — отвечаю я, качая головой. Затем улыбаюсь ему, и он протягивает мне картонную папку, которую я засовываю в боковое отделение. — Более или менее.

— Уже полдень. Как ты думаешь, когда ты туда доберёшься?

— Ну, ему потребовалось около трёх часов, чтобы добраться до магазина и обратно. Так что… я понятия не имею.

— Ты знаешь, куда ехать?

Я смотрю на GPS, который мой отец купил в магазине бытовой техники. Он пристёгнут к моему запястью липучкой, и мы загрузили координаты, которые, по-нашему мнению, соответствуют местоположению пруда Харрингтон. Из того, что я могу сказать по картам Google, это будет беспрепятственная поездка примерно десять миль, но там может быть немного — как это назвал Кэсс? О, да — зарослей после этого.

Я завожу мотор, как мне показали, и с улыбкой смотрю на родителей.

— Не беспокойтесь. Увидимся завтра?

Отец обнимает маму, прижимая к себе, а она вытирает глаза и кивает.

— Будь осторожна, жучок.

— Мы любим тебя, Бринн. Увидимся завтра.

Я не машу рукой, выезжая со стоянки на Голден-Роуд. На самом деле, ветер в моё лицо ощущается действительно хорошо, моё запястье не беспокоит меня (благодаря трём таблеткам «Адвила»), и я всегда любила думать во время вождения.

Я думаю о Кэссиди.

Я думаю о том, как он спас меня от Уэйна в тот день на Катадин и унёс на спине в безопасное место.

Я думаю о том, как он скользнул в постель рядом со мной, когда я попросила его об этом, прижимая меня к себе всю ночь напролёт, и как я просыпалась от его пения.

Я думаю о том, как он снова поднимался на Катадин, чтобы найти телефон Джема, и как он сурово корил себя за то, что не смог его найти.

Я думаю о том, как он рубил дрова без рубашки и болтал с Энни, пока доил её, а в солнечные дни ловил ручьевую форель.

Я думаю о том, как поцеловала его в первый раз, когда мы, прижавшись друг к другу на диване, смотрели вместе фильм.

Я думаю о том, как он смотрел на меня, называя величайшим сокровищем своей жизни, когда занимался со мной любовью.

Я думаю, что буду любить Кэссиди до самой смерти, и я надеюсь — о, Боже, я так чертовски сильно надеюсь, — что он не шутил, когда написал в этой записке, что тоже любит меня.

Я думаю, что он заслуживает знать, кто он такой, и я надеюсь, что знание того, что он сын Норы и Джексона Уэйна, освободит его от ужасного бремени, которое, как я подозреваю, он всегда нёс.

Я думаю, что однажды я хотела бы стать его женой и матерью его детей. Я хотела бы каждую ночь засыпать с этими сильными руками вокруг меня, и просыпаться каждое утро с этими прекрасными голубым и зелёным глазами.

Я думаю, что если Кэссиди — моё будущее, то я буду самой счастливой девушкой в мире.

Голос в навигаторе говорит мне свернуть на Телос-Роуд, где я остаюсь на протяжении двух миль, прогоняя свои мысли прочь, чтобы сосредоточиться на дороге. Это двухполосная грунтовая дорога для лесозаготовок, думаю я, с густым лесом по обе стороны. Я чуть не пропускаю свой следующий поворот направо, на однополосную дорогу, по которой ездили другие квадроциклы, направляясь к пруду Харрингтон, который огибает границу земли Клири. Теперь я подпрыгиваю на ухабах, но ничто не может заставить меня повернуть назад. Я сделаю это. Я почти на месте.

Я снова сворачиваю направо на другую грунтовую дорожку, моё сердце трепещет от волнения, чтобы поделиться всем, что я узнала с Кэссиди. Что он скажет? Что он подумает? Поверит ли он мне? И после того, как я поделюсь с ним всем, найдётся ли для меня место в его жизни? Захочет ли он дать нам шанс? Исследовать возможность построения совместной жизни? Я надеюсь, что это так. О, Боже, я на это надеюсь.

Наконец, я добираюсь до развилки, и навигатор говорит мне повернуть налево, чтобы добраться до пруда, но тропинки нигде не видно. Заросли. Я смотрю налево, где ничего нет, кроме редкого леса и высокой травы. Я на секунду снимаю шлем, остановившись в конце тропы, и вот тут-то я чувствую это: запах дыма.

Подняв глаза, я понимаю, что откуда-то впереди меня, немного правее, идёт довольно много дыма, густого и серого.

Подождите…

— Нет! — кричу я, поскольку мой разум быстро складывает воедино, что единственное, что здесь может гореть так сильно и так жарко, это дом Кэссиди.

Неужели он его бросил? Или — леденящая мысль заставляет моё сердце сжиматься от боли — может быть, он каким-то образом заперт внутри?

— НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА! Пожалуйста, Кэсс! Пожалуйста, подожди меня! Пожалуйста! Я иду!

Это мантра, когда я надеваю шлем обратно на голову и поворачиваю квадроцикл в направлении клубящегося дыма.

Я понятия не имею, что найду, когда доберусь туда.

Я просто молюсь, чтобы не опоздать.

Глава 34

Кэссиди

Я собрал всё, что хотел: одежду, еду, верёвки и ножи. Твоя винтовка, дедушка, и фотография нас троих, мама. Я вынул её из рамки и свернул, чтобы сохранить. Также я взял несколько своих любимых книг и старую гитару деда. Я оставил Энни, девочек и Ти-Рекса у магазина. Уверен, что они найдут дом для них. Во всяком случае, надеюсь.

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю, глядя в сторону усадьбы, где дым поднимается всё гуще и темнее. Не то чтобы я хотел жить там дальше — не знаю, как бы я перенёс это без Бринн. Чёрт возьми, я не смог бы остаться, даже если бы захотел. Видит Бог, мне нужно как можно скорее уехать на север, подальше от этого города, пока шериф не постучал в мою дверь, точно так же, как он постучал в дверь моего отца.

Я снова смотрю на дым, чувствуя некоторое противоречие. Может быть, потому что эта усадьба предоставляла мне убежище в детстве, или потому, что там умерли мама и дедушка. Она была моим домом так долго, что, может быть, это просто немного ошибочное чувство.

Я смотрю на надгробный камень деда.

Это было его место, чтобы делать то, что он хотел. Всё, что я делал, это выполнял его желания. Я присел на корточки рядом с камнем, осторожно отодвинув листья, затем положил на него ладонь.

— Дед, я сжёг его, как ты и велел. Дом, теплицу и сарай. Теперь это не попадёт в дурные руки. Никаких детей, употребляющих наркотики. Никаких государственных учреждений, приезжающих сюда, чтобы посмотреть на то, что вы построили. Можешь отдыхать спокойно, дедушка, — говорю я, немного ломающимся голосом, потому что знаю, что не вернусь сюда ещё очень долго, если вообще вернусь. — Я обо всём позаботился, как ты и просил.

Я снова смотрю на дым. Лето выдалось дождливым, а по ночам уже было прохладно — до сорока градусов (прим. 4,44 по Цельсию). Расположенная между прудами Харрингтон и Маккенна, усадьба должна быть контролируемым пожаром и не превратится в лесной пожар. В планы дедушки всегда входило сжечь её, когда она будет больше ему не нужна, и я нахожу покой в исполнении его воли.

Я разворачиваюсь на пятках и смотрю на могилу мамы.

— Мама, — говорю я, представляя её вьющиеся светлые волосы и милые голубые глаза, — я кое-кого встретил.

Я быстро моргаю, когда лицо моей матери сменяется лицом Бринн.

— Она была… — я сглатываю — …всем для меня.

Дыхание у меня неровное, и я вдыхаю через нос, чтобы не всхлипнуть.

— Но ты была права, что беспокоилась. Я думаю… думаю, что могу измениться. Поэтому я отпустил её. Не мог обременить её кем-то вроде себя.

Я кладу ладонь на мамин камень так же, как и на дедушкин.

— Я люблю её, мама. Подозреваю, что всегда буду любить её, но я поступил правильно. Я просто хочу, чтобы ты это знала.

После разрушения кухни и гостиной прошлой ночью, я собрал кое-какие вещи, готовясь к сегодняшнему дню. Пока я работал над тем, чтобы уехать, я позволял своему разуму предаваться фантазиям.