Нелюбимый (ЛП) - Регнери Кэти

Я подумал о словах Бринн: «Я хочу быть с тобой. Я люблю тебя таким, какой ты есть». И её план о том, чтобы приобрести небольшой дом ближе к городу с большим уединением. Читать книги и заниматься любовью. Завести пару детей. Слияние двух жизней, которые, вероятно, никогда не должны были встретиться, в одну.

И будь я проклят, если от этого не болит грудь, как будто кто-то вбивает в неё молоток, потому что я не могу придумать лучшего способа провести остаток своей жизни. Бринн. Я. Наш собственный дом. Наша собственная семья.

Я сжёг все фотографии, письма и документы моей семьи в костре. Я пробил дыру в цистерне и дал воде стечь, чтобы она не затушила огонь, и выкачал дизельное топливо из генератора, чтобы подпитать пламя.

Когда всё, что нужно было сделать, было закончено, я опустил своё усталое тело на кровать, где спала моя Бринн, зарывшись лицом в её подушку. Она всё ещё пахла ею — нами — и я снова подумал о том, как могла бы выглядеть эта сладкая жизнь в альтернативной вселенной, в альтернативной жизни. Одно я знал наверняка: ни один человек на земле, не был бы так благодарен, как я. И я бы жил каждый день своей жизни, зная, что меня простили, зная, что меня пощадили, зная, какого это, когда тёмная судьба сменяется светлым и славным будущим. Зная, что я был благословлён благодатью.

Я заснул, окружённый воспоминаниями о моей Бринн, мечтая о вечности, которой никогда не будет.

Сегодня я начинаю всё сначала.

Я встаю с могил, смотря туда-сюда между ними, зная, что, возможно, больше никогда не окажусь здесь.

— Пока, мама. Пока, дедушка. Вы сделали для меня всё, что могли, и я всегда буду благодарен за вашу заботу. Я всегда буду стараться чтить вас. Я буду бороться с этим так долго, как смогу. Но я обещаю, когда придёт время, я присоединюсь к вам, прежде чем сдамся и стану им.

Я бросаю последний взгляд на каждый из камней и поворачиваю квадроцикл на север.

Глава 35

Бринн

Когда я достигаю усадьбы, вижу пекло.

Пламя лижет конструкции сарая и хижины, а крыша уже обрушилась у обоих. Я держусь на расстоянии, стоя по колено в луговой траве и выкрикивая имя Кэссиди, мой голос наполнен ужасом и такой глубокой печалью, что я не знаю, как держусь на ногах. Снова и снова я выкрикиваю его имя, пока не выдыхаюсь и не начинаю хрипеть, слёзы текут по моему лицу, когда я смотрю на разрушение его дома — места, где я заново открыла свою волю к жизни и встретила любовь всей своей жизни.

— Кэссиди! — кричу я сквозь рыдания, зная, что теперь, когда он ушёл, я никогда его не найду.

Мне бы хотелось, чтобы всё было по-другому.

— Вернись! — кричу я в ужасе от того, что потеряла второго человека, которого любила.

«Ты — величайшее сокровище всей моей жизни».

— Пооооооомогите! — я взываю к небу, к Богу, который, кажется, снова покинул меня.

«Ты спросил, люблю ли я тебя, и мой ответ — да».

Обессилев, я падаю на землю напротив дерева на краю луга, в нескольких ярдах от горящего дома. Я вялая и опустошённая, совершенно истощённая после двух дней бега наперегонки со временем. Склоняю голову, утыкаюсь лбом в колени и плачу, потому что теперь гонка закончилась, и я проиграла.

Я потеряла всё.

— Ангел? Бринн?

Я слышу его голос, настойчивый и запыхавшийся, и резко поднимаю голову, чтобы посмотреть на мужчину, освещённого солнцем, его сильное тело и растрёпанные волосы мгновенно узнаваемы для меня, даже по силуэту.

— Кэсс. О, Кэсс, — бормочу я, но не доверяю себе. Видение неземное, а я опустошённая и измождённая. Не могу доверять себе. Не знаю, настоящий ли он.

Но внезапно он опускается передо мной на колени, его разноцветные глаза смотрят прямо в мои. Его руки тянутся к моей не перевязанной руке, нежно, но крепко сжимая её между своими. Он подносит её к лицу, закрывает глаза и прижимается губами к моим пальцам. И с этим мягким, знакомым прикосновением, я понимаю, что это он.

Это мой Кэссиди.

Я бросаюсь к нему, обвиваю рукой его шею и вдыхаю его доброту. Слёзы текут из глаз, когда я чувствую, как он обнимает меня и прижимает к себе. Он встаёт и поднимает меня на руки.

Меня несут. Я уткнулась лицом в тёплую кожу его шеи и не намерена отпускать его. Меня не волнует, куда он идёт, меня волнует только то, что мы снова вместе, и я молча обещаю, что никогда-никогда не отпущу его. Сколько бы времени ни потребовалось, чтобы убедить его, Кэссиди будет делом моей жизни, единственным желанием моего сердца. И я никогда не откажусь от любви, которую мы разделяем, или от будущего, которое мы можем иметь вместе.

— Почему, Бринн? — говорит он отрывисто, всё ещё идя уверенными шагами, надёжно держа меня на руках. — Почему ты вернулась?

Я не отвечаю ему. Лишь прижимаюсь к его шее, утыкаясь носом в горло. Мы поговорим, когда он остановится. А сейчас я просто хочу заверить себя, что нашла его и он держит меня в своих объятиях. В конце концов, я его не потеряла.

— Я умолял тебя не возвращаться. Мы не можем быть вместе, Ангел. Не можем.

Его голос полон муки, и мой план не разговаривать улетучивается.

— Мы можем, — шепчу я.

Всё ещё быстро шагая по неровной земле, он продолжает.

— Нет! Ты не… Бринн, ты многого не знаешь обо мне. Ты не знаешь, кто я. Ты не знаешь, откуда я. Я не хотел тебе говорить, но, чёрт возьми, Бринн! — кричит он, крепче обнимая меня. — Почему ты вернулась?

— Потому что я люблю тебя, — говорю я ему на ухо.

Он издаёт нечто среднее между всхлипом и стоном, но не спорит со мной.

Когда он замедляет шаг и останавливается, не открывая глаз, я точно знаю, где мы находимся. Поют цикады, и я слышу, как рыба — вероятно, ручьевая форель, ищущая приманку Кэсса, — прыгает с лёгким всплеском.

Мы у Камня Бринн.

Я открываю глаза и слегка наклоняюсь, чтобы посмотреть на пруд, а потом на Кэссиди. Его красивое, знакомое, любимое лицо — грязно-белокурый пушок дневной щетины, полные розовые губы, три родинки на левой щеке, и его незабываемые глаза — заставляет меня всхлипывать, хотя я и улыбаюсь ему. Когда я добралась до его усадьбы, я подумала, что больше никогда его не увижу. Но он здесь. В конце концов, Бог не оставил нас.

— Привет, — говорю я.

— Привет.

Он вздыхает, его лицо печально.

— Тебе следовало держаться подальше. Со мной ты не в безопасности.

— Да, в безопасности.

Затем я произношу те же слова, которые сказала ему той ужасной ночью на его кухне.

— Я люблю тебя. Я хочу тебя.

— Но ты не знаешь…

— Да, знаю, Кэссиди. Я точно знаю, кем ты себя считаешь.

Он смотрит на меня с выражением крайнего шока и ужаса, и у него перехватывает дыхание. Его руки слабеют, и я опускаю ноги, чтобы грациозно опуститься на землю рядом с ним. Его руки опускаются по бокам, и я беру одну, ведя его к тёплому плоскому камню, где я спала, где мы занимались любовью, где мы сейчас собираемся поговорить и найти способ соединить прошлое, настоящее и вечность.

— Ты знаешь? — бормочет он, его глаза широко раскрыты, взгляд растерянный. Он садится напротив меня на камень. — Всё?

Я киваю, говоря медленно и мягко.

— Я знаю о Поле Айзеке Портере. У них с Розмари Клири был один ребёнок, сын, Кэссиди. Он родился в Пасхальное воскресенье, 15 апреля 1990 года. В тот день на Катадин произошла жуткая буря, унесшая жизни двух мальчиков, и в тот же день в главной больнице Миллинокета родились два мальчика. Ты был одним из них.

Он исследует мои глаза, затем сжимает челюсть и опускает голову, глядя на камень. Я думаю, что он, может быть, настолько ошеломлён, что плачет, и я ему это позволяю. Я первый человек, который заговорил с Кэссиди о его жизни, его правде, за более чем два десятилетия. Я не могу представить, какое это, должно быть, потрясение и, возможно, облегчение — поделиться своим раненым прошлым с кем-то, кого он любит. Я смахиваю собственные слёзы и тянусь к его руке.