Беззвучная нота - Нелия Аларкон
— Правда в том, что ты ее погубил. — Мэрион смотрит на меня сверху вниз, переходя от жажды к откровенной ненасытности моей боли. — Но если ты думаешь, что так закончится история моей дочери, ты сумасшедший. Ты ослепил ее, но где-то в этом влюбленном, глупом заклинании, которое ты соткал, она все еще сильна. Она все еще борется. Она не настолько потеряна в тебе, чтобы позволить поглотить ее. Пока нет. Не полностью. Она вырвется на свободу.
— А что, если она не захочет быть свободной? Или… — Я смотрю на нее сверху вниз, — что, если я дам ей другой вид свободы?
Мэрион усмехается.
— У меня есть прошлое. Я веселился, и ты права, я веселился публично. Но я покончил с этим. Мне нужна только Грейс. И осознание того, что я ее не заслуживаю, делает меня еще более решительным в том, чтобы заслужить ее. Чтобы доказать это…
Мэрион запрокидывает подбородок и смеется.
Раздражение внутри подпрыгивает, как приманка. Мне не терпится защитить себя. Защитить нас. Но Мэрион не интересует ничего из того, что я говорю.
— Ты когда-нибудь видел, как маленькая девочка учится в темноте? Я видела. — Она поджимает губы, погрузившись в воспоминания. — Они вырубили нам свет, и на следующее утро у Грейс был тест. Та маленькая девочка взяла свой стул и передвинула его к окну, чтобы заниматься при лунном свете. А когда облака закрыли луну, она передвинулась к окну у фонарного столба.
Я ей верю. Грейс жаждет света, как мотоцикл жаждет открытой дороги.
Она — все, что есть хорошего, правильного и истинного в этом мире. Ее преданность Слоан, ее верность матери, многочисленные попытки покончить со мной — все это из-за этого света. Чем больше моя тьма пытается затянуть ее в глубины, тем больше ее свет сияет.
— Даже если это будет означать, что я потеряю жизнь, — мать Грейс смотрит на меня, — я спасу ее.
Резко повернувшись, Мэрион наклоняется, берет сумочку и достает конверт. Она прижимает его к моему животу.
— Что это?
— Документы о разводе.
Я сдерживаю дыхание, заставляя себя оставаться неподвижным. Оставайся спокойным.
— Я уже подписала их. — Конверт хрустит под ее ухоженными ногтями. — Я больше не буду упрямиться. Я уйду. Я не буду. Бери все, кроме моей дочери и одежды на мне.
Мои ноздри раздуваются.
Я остаюсь неподвижен.
Мэрион видит, что я не пошевелился, чтобы взять конверт, и ее взгляд блуждает по моему лицу.
— Это то, чего ты хотел, да? Ты и твои братья? Вот почему ты обманул мою дочь и держал ее в заложниках? Чтобы я бросила вашего отца, ушла из вашей жизни? Чтобы вы могли вернуть свое королевство?
— Это не то, чего я хочу, — практически рычу я.
Наследство.
План разлучить отца и Мэрион.
Такое ощущение, что это какой-то далекий мир.
— Я люблю твою дочь. И я никогда, никогда не покину ее.
Мэрион ослабляет хватку на документах о разводе.
Конверт летит к полу, легкий, как перышко, несмотря на тяжелый, изменивший мир документ внутри.
Я не вижу ее руки, пока не становится слишком поздно. Пока она не бьет меня по лицу и не откидывает голову влево.
— Возьми меня вместо этого, — выплевывает она. Прохладный пот стынет на ее коже, создавая раскаленные капли, которые скользят по ее виску к подбородку. — Убей меня вместо этого. Уничтожь меня вместо этого!
Я держу свой измученный взгляд на полу, мои руки застыли как кулаки, мой рот закрыт. Я стою там, пока она снова бросает в меня свою сумочку. Пока она находит еще больше снарядов — свои туфли, тюбик помады, стеклянный стаканчик на стойке и, наконец, пресс-папье на буфете.
— Ах! — вскрикиваю я, когда тяжелый предмет ударяет мое восстанавливающееся запястье. Идеальное попадание в яблочко.
Боль пульсирует, разливаясь по всему телу.
Мой крик отчаяния выводит Мэрион из состояния безумия. Она останавливается с корзиной над головой, готовая бросить ее в меня.
Медленно, с болью опускает руки, и корзина катится по земле.
На долю секунды в огромном особняке слышно только наше хриплое дыхание.
— Пожалуйста, — умоляет она, и ее плечи опускаются, — отпусти… ее…
Я обхватываю запястье и смотрю в лицо женщины, которая имеет полное право меня ненавидеть.
Пора уходить.
— Позвони кому-нибудь. Тебе сейчас не следует оставаться одной. Грейс этого не хотела бы.
Боль в запястье невыносима, но что-то подсказывает мне, что Мэрион страдает еще сильнее, чем я.
— Ей все равно, — хнычет Мэрион. — Она выбрала тебя. — Я замираю. — В кабинете директора я сказала ей, что пока она с тобой, она больше никогда меня не увидит и не заговорит со мной. — Мэрион смотрит в землю, ее нижняя губа дрожит. — Она выбежала. Она выбрала тебя.
— Мне жаль, — выдыхаю я, но не уверен, извиняюсь ли я перед Мэрион или перед Грейс.
— Извинения не изменят ее решения. Она приняла решение. Так что это ты должен вернуть ее мне.
Этого никогда не случится. Я продолжаю идти к двери.
— Ничего хорошего не выйдет, если ты останешься с ней! — кричит Мэрион мне в спину.
Я останавливаюсь в дверях. Слегка поворачиваю голову.
— Нет. Ничего хорошего не выйдет, если ты попытаешься отобрать ее у меня.
ГЛАВА 40
Грейс
Я провожу весь обед в окружении людей, которые ни разу не были со мной дружелюбны. Обычно я нахожу способ отпроситься, но паста, которую подают в кафе, настолько восхитительна, что я буквально теряю сознание.
— Тебе понравился обед? — спрашивает Каденс, догоняя меня после того, как я выхожу из учительского туалета.
— Это было потрясающе. — Я похлопываю себя по животу. — Я знала, что шеф-повара Redwood Prep — лучшие, но кто-то вмешался.
— Их нога?
— О, это говорит моя мама… — запинаюсь я.
Разговор о маме напоминает мне о том билете на самолет, который она прислала, и о нашей большой ссоре. Уйти из кабинета директора было выбором, который я сделала для себя и для Слоан. Но это не делает его менее болезненным.
Мама упрямая. Она не станет обращаться ко мне первой, особенно после обещания, что если я останусь с Зейном, то больше никогда ее не увижу. Ее гордость не позволит ей взять свои слова обратно или извиниться.
У меня тоже есть гордость, но, более
