Темный полдень - Весела Костадинова
— Да, зайду, конечно, — сдержанно улыбнулась, направляясь на работу.
В администрации настроение у всех тоже было приподнятое — Дима не поскупился на премии к празднику в субботу. Перепало даже мне, хоть я и не работала на Хворостова официально. На своем столе я обнаружила плотный конверт, в котором лежало несколько пятитысячных купюр — для села сумма более чем приличная, хоть и заставившая меня горько фыркнуть — раньше такую сумму я за несколько дней работы получала. Впрочем, тратиться здесь мне было не на что, поэтому и жаловаться не стоит.
День проходил настолько буднично и спокойно, что даже не верилось. Меня никто не дергал, никто не навязывался в компанию, работа текла словно весенний ручеек — спокойно и быстро. И даже вернувшись домой я не ощутила былого одиночества. Выпив чаю, я вдруг поняла, что со вчерашнего вечера меня словно укутал теплый, мягкий кокон защиты. Защиты от боли и обид, от злости и неуверенности, от неприязни и страха. Это позволило мне снова погрузиться в работу с документами по Баринову, которая сегодня шла так же гладко, как и весь этот день.
Часы пролетали один за другим, а я, погружённая в тексты и записи, даже не замечала их. Лишь звук автомобиля, остановившегося перед домом, заставил меня оторваться от работы. Я невольно нахмурилась, не ожидая гостей и не настроенная на визиты, кто бы это ни был. Но секунды спустя в дверь постучали, настойчиво и нетерпеливо, не оставляя мне выбора.
Слегка поколебавшись, я встала и направилась к двери, чувствуя лёгкое напряжение, которое теперь нарушило тот покой, что окутывал меня весь день.
На пороге стоял Андрей с большой коробкой в руках. Его вид меня потряс: бледное лицо, тяжёлые тени под глазами, взъерошенные и мокрые волосы — всё это выглядело так непривычно, словно он выбрался из какой-то тёмной бездны.
— Андрей? — Сердце гулко ударило о рёбра, смешав удивление и тревогу в один комок. — Какого… Что случилось?
Он молча смотрел на меня несколько секунд, будто сам не мог сразу объяснить, что делает здесь, и, наконец, опустил коробку на пол. Его плечи едва заметно дрожали, и я впервые видела его в таком состоянии — ослабленным, как будто за гранью собственных сил.
— Айна. Моя кошка. Она у тебя?
— Да. Вон, Обжорка, спит на кровати. Что случилось?
Он молча открыл коробку, из которой на меня смотрели четыре пары зеленых глаз: одни, большие с недоверием, злобой и страхом, и три пары совсем крошечных.
— Айна…. Это все, кто выжили.
— Что? — внутри меня образовался липкий комок из страха, причем я не знала, чего боюсь больше — новостей, которые он принес или его самого.
— Кто-то отравил всех кошек, Айна. Всех моих кошек.
Его слова эхом отдались в тишине, и на мгновение весь мир замер. Отравили? Всех? Я посмотрела на Обжорку, которая мирно спала на кровати, не подозревая, что чудом избежала участи остальных.
Он хотел зайти в дом, однако я невольно попятилась от него, снедаемая собственными сомнениями и подозрениями. Уж больно странно все это было. Не верила я тому, что кто-то в селе способен был на такое. Да и кому надо идти к его дому и подкидывать отраву беззащитным зверям — они же не волки. Страшное, отравленное подозрение вертелось в голове, но я не могла поверить в него даже сейчас.
Я смотрела на Андрея, но в глазах передо мной стоял другой человек — тот, кто некогда пытался манипулировать мной, ломая доверие и пользуясь самыми жестокими методами. Воспоминание о нём наложилось на лицо Андрея, и ужасная мысль, отравленное подозрение пронзило меня, почти парализуя.
— Айна… — его голос вывел меня из оцепенения. Заметив мою реакцию, он сразу же остановился, не пытаясь пройти дальше.
— Зачем, Андрей, кому-то трогать кошек? — отчеканила сквозь зубы, глядя прямо в черные глаза. — Ты живешь здесь десять лет, кто-то раньше тебя задевал? Кто-то пакостил тебе?
Он отрицательно покачал головой, пока еще не понимая, что я имею ввиду. Не зная, что я знаю о его прошлом.
— Так зачем это делать сейчас? — я чуть прищурила глаза.
Его лицо на секунду дернулось, по нему проскользнула судорога. Он молча смотрел на меня, и в его глазах промелькнуло что-то — то ли непонимание, то ли отчаяние, — но я не могла понять, искренни ли его эмоции или же это только фасад.
— Айна, — его голос звучал глухо, он на секунду прикрыл глаза, чтобы подобрать слова. — Я… я не знаю. Что ты пытаешься мне сказать. — Его взгляд был острым, как лезвие, он явно пытался разобраться, что именно мне известно. — Что происходит?
— Оставь котят, Андрей. Мне просто интересно одно: гибнут все кошки, однако это семейство выживает. Как Андрей? Или…. Или это всего лишь твоя игра?
— Айна… — теперь уже он отшатнулся от меня.
— Что тебе нужно от меня? Чего ты добиваешься? Ты даришь мне дорогущую камеру…. Ладно, согласна, взамен той, что разбил. Дальше ты отдаешь мне ноутбук, подключаешь скоростной интернет…. Даешь мне понять свои возможности…. Для чего все это Андрей? Для малознакомой девчонки, которую ты знаешь три недели?
Он замер, лицо его было бледным, взгляд отчасти оборонительным, отчасти беспомощным. Казалось, он был не готов к такому потоку вопросов, к моим подозрениям, которые, возможно, не предполагал, что я озвучу вслух.
— Айна….
— Нашел новую игрушку? Знаешь, Андрей, что я больше всего ненавижу в людях? Их искреннюю уверенность в том, что они имеют право ломать чужие судьбы. Не важно, чем это оправдано: благом, любовью, заботой… Такие как ты мнят себя богами, считая таких как я не более чем забавными игрушками. Ты ловко умеешь играть на слабостях, на эмоциях. Признаю, ты гений в этом.
— Айна! — он подошёл и резко тряхнул меня за плечи.
Это сработало как триггер. Я со всего размаху ударила его по лицу, вложив в этот удар всю свою боль и ненависть. И к нему, и к Барскому, и ко всем тем мужчинам, что ломают женщин под себя.
— Не смей. Ко мне. Прикасаться! — прошипела змеей. — Забирай все, что ты принес, кроме котят, и пошел вон отсюда!
Он пошатнулся, приложив руку к щеке, на мгновение потеряв самообладание. В его глазах мелькнула боль, обида и что-то похожее на удивление, как будто
