Моя в наказание - Мария Анатольевна Акулова
Прелюдии и секс — это чистое удовольствие, сочетающее в себе работу воображения, обостренные ощущения, жадность и невозможно напиться.
Я чувствовала себя грешницей, тоскуя по близости с Айдаром эти пять лет. Я позволила близости случиться, убедив себя, что с мужем перед Аллахом — можно. А сейчас…
Мое тело покрыто коркой. Я ничего не чувствую. Но его берут.
По ареоле кружит язык. Обожаю, как Айдар это делает. Точнее нет — обожала.
А сейчас мне холодно, влажно и щекотно. Я хочу, чтобы просто скорее…
Кусаю губы, дышу через нос и испытываю облегчение, когда с одной груди он переключается на другую. Но и там тоже очень быстро становится просто влажно. Я не могу не думать, что этим же языком он скользит по другому телу. Берет другое. А надо мной насмехается.
Все, что с недавних пор мне «дарит» секс — это унижение.
А Айдар, как будто еще сильнее издеваясь, пытается выдавить из меня хотя бы каплю… Влаги. Похоти. Стонов.
Он думает, это соревнование. Мои выбрыки, не знаю, что еще. На самом деле… Я умираю.
Чувствую медленный скользящие движения внутри. Вокруг пахнет корицей и розмарином. Я ненавижу это сочетание, как и дурацкую смазку, которая должна мне помочь… Возбудиться.
Мне не больно, но и удовольствия — ноль. Я иссохла. Я не хочу и не могу больше обманывать себя. Но и с радостью отдавать тело, позволяя уничтожать душу, тоже.
Кусаю губы. Считаю толчки.
Закрываю глаза, чувствуя дыхание на груди. От места горячих поцелуев по коже расползается новый мороз.
Они едут ниже. Щетина царапает живот. Он трется о мою кожу подбородком, сжимает ладонями талию и прогибает. Прижимается губами сначала сбоку от пупка, потом ниже.
Трясет от озноба. Снова ниже. Я мотаю головой. Слышу злой вздох. Чувствую исходящую от накрывшего меня тела волну раздражения. Не нужны мне подачки, господи… Это не поможет.
Только он всё равно не оставляет меня. Лицо снова выше. Снизу — наполняет.
Чувствую дыхание на шее. Губы — на ней же.
Ненавижу с ним целоваться. Ненавижу.
Ненавижу, когда хочет снять презерватив. Уже не как раньше — кончив, чтобы завязать и бросить на пол, а прямо в процессе. Чтобы… Взять наживую. Расшевелить меня. Перейти грань.
А я не хочу контакта без защиты. Не хочу чувствовать его вес, запах, прикосновения. Не хочу быть причиной его злости и предметом его вожделения.
Домой хочу. Просто домой…
Айдар нависает. Я сжимаю губы. Язык скользит по ним, но внутрь не пускаю. Давлю в твердый живот. Прогибаюсь, но не от желания, а чтобы он не прижимался так тесно. Отталкиваю.
Он злится. Дышит чаще. Толкается сильнее. Вот теперь больно.
Сжимает пальцам бедро. Будут следы опять…
— Айка, — зовет.
Уже не своим дурацким официальным «Айлин», а по-простому. Как к своей шлюхе.
Мотаю головой. Глаза не открываю.
Снова чувствую дыхание на лице. Айдар настойчиво давит на губы языком. Сдаюсь. Ныряет. Заводится.
Хочет, чтобы отозвалась, а я не могу.
— Сука, что ж ты делаешь…
Жмурюсь. Как будто и к удару готова, но удара нет. Точнее есть — они внизу.
— Просто закончи…
Выталкиваю из себя, Айдар замирает. Пара секунд и чувствую свободу. Слышу долгий шумный выдох.
Айдар молча скатывается. Мое сердце бьется в десятисекундном триумфе. После — ухает в обрыв.
Я не дала то, что он хотел. Разозлится теперь? Когда взорвется?
Это уже четвертая… М-м-м… Попытка.
Я послушно приезжаю. Он требует прежней отзывчивости. Во мне ее нет.
Только выдрессированная в детстве покорность. И им тоже выдрессированная.
Я поняла, что если не слушаться — будет хуже.
Открываю глаза. Мажу по мужским ягодицам и спине.
Айдар ничего не говорит. Надевает боксеры. Идет на балкон с пачкой сигарет. И я тоже не говорю.
Сгребаю вещи. Плетусь в душ. Закрываю на замок и пять раз проверяю ручку. Под струями плачу и до пятен на коже трусь. Как будто так можно смыть с себя грязь. А еще — сойти с поезда, который несет меня к обрыву рельсов.
На прямой разговор выйти мне страшно. Сейчас же я вроде как не знаю о том, что происходит вокруг. А когда «узнаю», опции отказаться у меня не появится. Станет лучше? Нет.
Я хочу, чтобы он сам от меня отказался. Отпустил. Простил. Уже не до любви. Я все поняла. Не заслужу.
Но он, видимо, считает, что во мне еще есть, что уничтожать.
Теперь мой вопрос о собственной роли звучит поистине позорно. Смешная ты, Айка…
Такие, как он, вторых шансов не дают. И ты знала.
Слышу стук в дверь. Пугаюсь и ускоряюсь.
Осознаю, что слезы всё еще текут, когда влагу приходится раз за разом стирать с сухого лица, уже покинув зону душа.
Надо прекратить.
Замираю. Закрываю глаза. Выравниваю дыхание и думаю о хорошем.
Сафие.
Это всё кончится.
Он нас отпустит. Интуиция плюет саркастичным: или нет…
Но я бью ее наотмашь. Как жизнь бьет меня.
Снова убегать от человека, который за неделю оброс связями в десятки раз круче, чем я за пять лет, — не выход. Нужно договориться как-то.
Интуиция стирает с губы кровь и продолжает: или узнать, что он не передумал забирать у меня Сафие, а правда решил сделать для нее токсичной.
Я ждала быстрой и жестокой расправы, а он, видимо, решил уничтожить меня незаметно. Медленно, но неизбежно.
Стук в дверь повторяется.
Я торопливо поправляю одежду. Шморгая носом, стираю слезы и выхожу.
Даже не верится, что недавно я неслась в этот номер, по-глупому веря, что это место, где мы лечим свою любовь.
— Это что, Айка? — Айдар полностью одет. Стоит в коридоре и держит в руке мой же конверт.
Сердце выпрыгивает из груди. Я толком не сплю и не ем. Голова часто кружится. Я много плачу и держусь только, чтобы не видела Сафи… И он. Сейчас тоже.
Смотрю не в лицо.
— Это деньги за ремонт машины.
Объясняю спокойно.
Салманов еще сильнее злится.
Я оставила их в гостиной. Думала, увидит, когда я уже уеду.
И без слов знаю, что ему это не нужно. Копейки. Тупость. Но это нужно мне. Я спасаюсь, как могу…
Хлыстом по нервам лупит новый выдох. Я все же рискую вскинуть взгляд. Он злой и неудовлетворенный. Это последствия выбранной мной, одной из нескольких провальных, тактик.
Я могла бы снова сбежать и уже через
