(Не) настоящий ангел - Амалия Март
Через несколько шагов пропадает и настырный взгляд в спину, от которого держишь спину прямее, а бедра раскачиваешь по амплитуде сильнее. Как быстро. Бросил горе-извинение, которое таковым можно назвать с дикой натяжкой, и ускакал дальше портить жизнь и подрывать самооценку следующей на очереди.
Уже подходя к метро, в сумке вибрирует телефон. А поскольку я ничего хорошего ни от кого не ожидаю, игнорирую два сообщения с разницей в несколько минут. Забегаю в вагон метро и отправляюсь в светлое будущее с дорогими туфлями, помадой, и без мужчин.
Глава 38
Туфли способны спасти мир.
Мой мир точно. У меня предостаточно доказательств. Например, последний час я не думаю ни о чем, кроме того, насколько глупо вкладывать половину зарплаты, которую я еще не получила, в босоножки, которые я рискую еще и ни разу не одеть за все лето. И еще подо что я буду одевать эти ярко-желтые римские сандалии при питерском лете. Но эта проблема кажется мне ничтожной, в сравнении с удовольствием, которое я получаю, ловя отражение своих ног в зеркале магазина.
— Такие есть еще в красном цвете, — подает голос караулящий меня продавец.
Цвете разбитого сердца.
— Нет, только не красные, — снова верчусь перед зеркалом, не решаясь выкинуть такую сумму на то, что не подойдет и под половину моего рабочего гардероба. Я вообще шла за классикой, но сочный цвет буквально заставил меня снять их с полки. — Не знаю, не знаю, — продолжаю разговаривать сама с собой. — В офис такие не оденешь.
— Если ищете более классический вариант, в новой коллекции есть вот такие Винклиперы, — жестом фокусника девушка в фирменной футболке достает из-за спины новое произведение искусства.
Острый мыс, открытая пятка, средний каблук-рюмка. Красные.
Никуда мне от этого цвета не сбежать. Видя мои загоревшиеся глаза, даже консультант магазина понимает: не сбежать.
Когда я, вооруженная шуршащим пакетом, вваливаюсь в Рив Гош, жизнь уже наполовину кажется сносной. Теперь моя любимая часть: подобрать под туфли помаду. Ужасно пошло, знаю, но это мой фирменный знак, как и у любого качественного товара.
Но если туфли погрузили меня в некий транс, то косметика, какого-то черта, возвращает на землю. Это все зеркала, чертовы зеркала на уровни лиц. В обувном ты видишь только свои красивые ноги и будущее, в котором они будут топтать себе дорогу к успеху, здесь же тебе не избежать глаз и отчаяния, плещущегося на их дне.
Я ужасно выгляжу.
И дело тут не в том, что у меня плохо лежат волосы, или некрасиво потекла тушь. Все дело во взгляде.
Что это за лихорадочный блеск, что за круги под глазами? Разве чудо-патчи не должны были спасти меня от похмелья и вида потрепанной жизнью женщины? Какого черта я выложила за них три штуки? И какого черта все это на моем лице не спасает помада?
Я откладываю пробник дорогущей Эсте Лаудер и лезу в сумку за консилером. Нужно поправить хотя бы то, что в силах сделать косметика. Рука, нащупывающая боковой карман, вибрирует от телефона, который никак не угомониться. Всю дорогу сюда мне прилетали уведомления, которые я игнорировала, и все еще продолжают поступать.
Раздраженная, что мой план по обновлению не работает из-за каких-то дурацкий зеркал и неугомонных вибраций телефона, вынимаю его из сумки. Ожидаемо, на экране светятся сообщения и даже пропущенный звонок.
Но это, конечно, совсем не то, что я себе мстительно напридумывала. Всего лишь неугомонный Державин, который, очевидно, сказал не все. И мама. Снова. С коротким вздохом разворачиваюсь на выход из магазина. Ставлю сумку с туфлями на скамейку, быстро просматриваю сообщения Макса прежде, чем перезвонить маме, снова убеждая, как я занята на работе.
О, а это интересно.
Мне предлагают работу.
Ту самую, на которую я «недостаточно натерла колени» по мнению козла-Макса еще каких-то полторы недели назад. А сейчас, видимо, критерии на должность изменились и натирать под столом чью-то дудочку уже не обязательно.
Должность начальника отдела, зарплата, график — все, о чем я мечтала. Тогда. С чего такая перемена? Что за аттракцион невиданной щедрости? Сначала душещипательные извинения посреди бела дня, а теперь это.
Просматриваю почти десяток сообщений с признаниями, как тяжело нынче с достойными кандидатами и сладкой патокой мне в уши по поводу моих незаменимых деловых качеств.
Я подозреваю похищение инопланетянами и полную перепрошивку мозгов Державина, иначе эти разительные перемены объяснить невозможно. Не мог же мой хук справа выбить ему нос и вставить на место мозги, правда?
И чем тщательнее я анализирую изложенное им в семи сообщениях предложение, тем четче становится ощущение, что меня где-то дурачат, но где я понять не могу. Пока не дочитываю до последнего сообщения. Все упирается в «Новый дом», который они так старались переманить, а теперь я переманиваю у них снова. Жирный, жирный клиент. И весь мой с потрохами. Вот и истинные мотивы.
Никакие выбитые носы не способны вытащить из Державина извинения, а вот перспектива потери одного из крупнейших клиентов — пожалуйста. Я даже на минуточку расстраиваюсь, что как женщина и гроша не стою в его глазах, но стоило ему понять, насколько жесткая у меня хватка — мои деловые качества тут же выросли в цене. Концерт в двух актах.
Перспектива вернуться мне нравится, она тешит мое эго и, честно говоря, вернуться абсолютным победителем — это огромное удовольствие. Но бросить Тарелкина, когда получила от него такой кредит доверия, теперь кажется мне неправильным. Принять решение с ходу я не могу, поэтому решаю поморозить шовиниста Макса еще, и не отвечаю на его сообщения.
Пусть видит, что прочла. И знает, что проигнорировала.
Немного воодушевленная маленькой женской победой, набираю маме. Она поднимает после шестого гудка, когда я уже готова положить трубку.
— Ангелочка, ну как ты там, доработала?
— Нет, мам, еще работаю, — прикрываю микрофон ладонью, чтобы она не услышала гул торгового центра.
