Вера Копейко - Доверься, он твой
— Это греет, — пробормотал он, утыкаясь ей в шею. — Мне нравится это число, если оно такое магическое…
— Сорок… — Она засмеялась. — Да, магическое. Говорят, ровно столько тысяч долларов спонсор потребовал обратно у Светланы. Теперь наш сосед Зацепин продает дачу. — Она вздохнула. — Вот что такое любовь, да?
— Откуда ты знаешь? — спросил он.
— Федор позвонил. Знаешь, он ездил к маме. Говорит, она такая, как прежде. И еще сказал, что приготовила нам всем сюрприз. Какой — он не знает. Я так испугалась.
— Сюрприза? — спросил он. — Испугалась сюрприза?
— Но доктор Верхотин — я ему тут же позвонила — заинтриговал. Сюрприз, говорит, очень, очень, очень…
— Сорок раз повторишь? — спросил он. А потом прижался к ее рту губами. — Ш-ш-ш…
Она втянула воздух, потому что слезы подкрались к глазам.
— Это ты ее вернула в мир, сама знаешь, — сказал Вадим.
Катерина покачала головой:
— Даже не верится… Это на самом деле случилось? Лекарство мое?
— Увидишь бумагу — сразу поверишь.
— Одну я уже увидела, — прошептала она. — Я думала, что никогда больше не соглашусь на такую.
— Я знал, что тебя лучше всего ловить на темноту. И поймал.
— А я… Я не поймала, я нашла.
— Что же такое ты нашла? — спросил он, ухватившись за пуговичку ее строгой рубашки, которая белела в темноте.
— Я нашла своего человека, — сказала Катерина.
— Яснее, пожалуйста, — попросил Вадим, опуская на волю первую и принимаясь за вторую.
— Главное в жизни — найти свое дело и своего человека. — Она хотела добавить, что это говорил дядя Миша. Но не добавила, потому что формула давно стала ее собственной.
— Ага. Про дело я давно понял. А человек? Человек этот — я?
— Да, — сказала она. — Это ты.
Он расстегнул все пуговички и ахнул. Под строгой белой рубашкой было только тело. Больше ничего. Катерина увидела, как заблестели его глаза — слабый свет уличного фонаря проникал в щель между шторами.
— Ты можешь заняться пуговицами на юбке, — пробормотала она, взявшись за ту, что на поясе.
Он перевел взгляд на синюю домашнюю юбку из струящейся вискозы, рука потянулась к следующей пуговице. Она быстро выскользнула из своей петли.
— Ох, — пробормотал он. — Какая неожиданность!
Она смеялась и слушала его дыхание. Оно становилось таким частым, как будто он поднимался на девятый этаж без лифта. Или это ее дыхание?
Не-ет, ее — не дыхание, а стон. Как — это она так умеет? Кто бы мог подумать? Она цеплялась за иронию из последних сил.
Но они ее оставили, как только Катерина почувствовала его губы там, где не ожидала.
— Ч-что… что ты делаешь со мной… — Она вздрогнула от резкого звонка. Вадим вынул из кармана птичий веер.
— Вадим Андреевич, я понимаю, почему вы выключили свой аппарат. Не важно, в каком вы сейчас положении, но у меня срочное сообщение. Примите телефонограмму.
В голосе Микульцева он почувствовал улыбку.
— Да, Дмитрий Сергеевич. Я весь внимание.
— Мы, Дмитрий Сергеевич Микульцев и Ксения Демьяновна Улановская-Веселова, приглашаем вас, Вадим Андреевич, и Катерину Павловну Веселову на торжество венчания. Оно состоится… — Вадим видел распахнутые глаза Катерины, которая слышала каждое слово Микульцева. Потом захлопнула их. Наверное, решила, что она спит и ей все это снится. — На торжестве венчания будет наш сын, Федор, который в день своего восемнадцатилетия обретет фамилию отца наконец. Он станет называться Федор Дмитриевич Микульцев.
— А-ах! — только и смог выдохнуть Вадим.
— А потом выкурим сигару. — Микульцев хохотал.
Вадим положил веер на тумбочку.
— Нас прервали, — сказал он. — Продолжим.
Никогда прежде Катерина не думала, что губы могут обжигать. Но они делали это… От их прикосновения сгорели все мысли, все слова. Только вздохи, только удары сердца, которые торопились успеть за вздохами. А после она почувствовала себя такой цельной, какой всегда хотела стать. Единой с ним.
