Наталья Нестерова - Ищите кота (сборник)
Минут через десять в дверь поскреблась Ира, вошла, не дожидаясь приглашения, села на стул.
– Там, – кивнула она на стенку, – все шепотом разговаривают, передрейфили.
– Что с Олей? Плачет?
– Нет, в ступоре. Я ей феназепаму дала.
– Ира, сколько раз повторять? Только врачи делают назначения!
– Да ладно! – отмахнулась Ира. – Слушай, эта Журавлева ведь судья? Та самая, что тебя с Вадимом разводила и квартиру ему присудила?
На «ты» Ирина и Таня переходили только без посторонних.
– Тебе, Ирка, в сыске работать.
– Мне и тут неплохо. К главному ходила от операции отказываться?
– Все-то ты знаешь. Лена донесла?
Ира пропустила вопрос мимо ушей и принялась горячо убеждать:
– Правильно, Таня, не соглашайся! Если что наперекосяк, тьфу, тьфу, тьфу, – Ира суеверно постучала по столу, – эта Журавлиха затаскает по судам, мало не покажется.
«Мыслим одинаково», – отметила Таня.
– Возьми больничный, – советовала Ира. – По уходу за ребенком, например. Педиаторша в районной поликлинике вашей – мировая баба! Она поймет. Хочешь, сама с ней поговорю?
– Спасибо, не надо! Пригласи ко мне, пожалуйста, Веру Панову – ту, что с Олей в одной палате.
Ира была разочарована быстрым окончанием разговора, но подчинилась беспрекословно. Таня отбросила мысли о Журавлевой, о главвраче, о своем начальственном приступе в коридоре. Надо было решать с Верой.
«Какая славная эта Вера», – думала Таня. Волосы собраны в задорные хвостики над ушами. Пестрые веселенькие бриджи, белые носки и смешные пухлые розовые тапочки в виде поросят. Одежда и прическа Веры – вызов диагнозу. Так наряжаться в скорбной больнице может только человек, не смирившийся с судьбой. Это прекрасно для самого человека и отлично действует на других пациентов. Вот только сверху на Вере майка с фривольной надписью на английском, а под майкой левая выдающаяся молочная железа с силиконовым протезом, а правая железа отсутствует – провал. Вере не делали пластику, туманно пообещали, что в будущем она сможет поставить такой же протез, как в левой груди. Будущее было не очень вероятным и очень-очень отдаленным.
«Как же мне всех вас жалко!» – всхлипнула про себя Таня.
Когда Таня была маленькой, мама водила ее в поликлинику, там висели санпросветовские плакаты про пользу мытья рук, про грипп и кариес. Будь Танина воля, она сейчас выпустила бы плакаты, нет – по телевизору социальную рекламу запустила бы: фото худющей девушки-супермодели и рядом в столбик ее диагнозы. Однажды Таня с приятельницей-гинекологом ходила на показ мод.
– Все – кандидатки в мои пациентки, – шептала на ухо подруга, когда по подиуму маршировали глистообразные девицы. – По женской части полнейшая дисфункция. Чтобы смогли родить, надо полгода лечить и откармливать.
Веру откармливать было некогда, полугода в запасе у них не имелось.
Она вошла и присела на краешек стула, на котором три минуты назад нога на ногу сидела Ира.
Таня не успела рта открыть, Вера заговорила первой, выпалила:
– Татьяна Владимировна, вы были не правы по отношению к Оле! Она ведь не притворяется!
«Знаю, что не права, – мысленно ответила Таня. – Безобразно сорвалась. Но у меня, девочка, есть смягчающие обстоятельства в соседней палате».
– Я пригласила вас, чтобы не Олины, а ваши проблемы обсудить, – сказала Таня.
– У меня хер-ту-нью? – спросила Вера.
Неблагозвучное для русского уха английское название рецептора – одного из самых зловредных.
Вера, не без помощи Татьяны Владимировны, была подкована в онкологии, прочитала в Интернете все, что было доступно непрофессионалу.
Татьяна кивнула и продолжила:
– Мы вас выписываем, как только химиотерапевт Борис Иванович Кривич назначит вам лечение. Дело одного-двух дней. Вы можете получать это дальнейшее лечение в районном онкодиспансере по месту жительства или в поликлинике при нашей больнице, под наблюдением Бориса Ивановича. Но рекомендовала бы вам… – Татьяна замолчала, собираясь с духом. – Рекомендовала бы вам обратиться к другому специалисту, Виктору Семеновичу Бочкареву. Он работает в больнице, которая расположена за городом. Далеко ездить, да и не дешево, наверное, обойдется. Кроме того, врачи не очень любят пациентов, прооперированных в других клиниках.
Таня уговаривала Веру и одновременно разубеждала. Таня сама не знала, чего больше хочет: передать Веру в надежные руки или избежать новых проблем с Кривичем, их отношения и так далеки от радужных.
Мужественная Вера, стойкий оловянный солдатик, задрала голову – не хотела, чтобы пролились накатившие слезы.
– Я все поняла, Татьяна Владимировна. Только ответьте мне честно, пожалуйста.
«Сколько мне осталось жить?» – готовилась Таня услышать привычный вопрос. И не угадала.
– Вы мне советуете обратиться к другому врачу, потому что не хотите портить статистику своей клинике?
– Что за глупости вы несете! – возмутилась Таня. – Зачем бы я стала посылать вас в другую клинику? Чтобы их статистику попортить? Вера, думайте, что говорите! Мне в голову не пришло бы подсовывать своему приятелю и лучшему химиотерапевту столицы безнадежного больного.
«А ведь подсуну, – подумала Таня. – Вдруг выкарабкается».
– Спасибо, Татьяна Владимировна!
В глазах Веры за линзой непролившихся слез светились страх и надежда, отчаяние и мужество, испуг маленькой девочки и готовность к бою зрелой женщины.
– Только вы, пожалуйста… – начала Таня.
– Все будет тип-топ, – улыбнулась Вера. – Кривича рекомендации принять, отблагодарить горячо материально. Насколько горячо?
– Увольте меня от ответов на подобные вопросы. Бочкареву я позвоню и дам вам его координаты.
«Если он согласится», – мысленно добавила Таня. Она не хотела набивать себе цену, описывая, как непросто ей будет уломать Бочкарева.
– Татьяна Владимировна, – заглянул в кабинет Петя Сомов. – Больная Журавлева в перевязочной.
«А я туда ее приглашала?» – чуть не вырвалось у Тани.
Приглашений не требовалось. Каждого поступившего больного хирурги осматривали в перевязочной.
Они вошли туда по очереди, Таня, натянув маску, первой. Коллеги последовали ее примеру и закрыли лица масками.
Татьяна быстро, скороговоркой представила Журавлевой докторов:
– Петр Александрович Сомов, хирург, ваш лечащий врач, Вероника Алексеевна, хирург, Людмила Сергеевна, ординатор. Со мной вы уже знакомы. Мы вас слушаем.
Коллеги переглянулись. Обычно Татьяна говорила теплее, подбадривала: «Расскажите, как вам повезло захватить опухоль на ранней стадии?»
Журавлева говорила как по писаному, заученно. Наверное, не раз произносила эту речь перед родными и подругами. Раковые больные либо скрывают свой диагноз, либо посвящают в свои проблемы весь белый свет. Журавлева рассказывала, как маммография выявила образование, как сделали пункцию и анализ показал наличие раковых клеток. Она не могла поверить.
