Не развод, а война - Дана Вишневская
Мы расходимся в разные стороны, и я понимаю, что сегодня что-то изменилось. Раньше между нами была страсть — пусть разрушительная, пусть болезненная, но страсть. А теперь... теперь осталось только равнодушие, приправленное желанием мести.
И это гораздо страшнее любой ненависти.
Дома меня встречает тишина. Савелий ещё в школе, и у меня есть время подумать о том, что произошло. Сажусь за кухонный стол, завариваю чай и пытаюсь разобраться в своих чувствах.
Признание во лжи не принесло облегчения. Наоборот, стало ещё тяжелее. Потому что теперь я точно знаю: мы причинили друг другу боль просто так, из желания отомстить. И эта боль была бессмысленной.
А самое страшное — мы не остановимся. Потому что остановиться значит признать, что всё это было зря. А мы слишком горды для таких признаний.
Звонит телефон. На экране имя Милославы.
— Алло?
— Злата, дорогая, как дела? — В голосе сестры Руслана звучит обеспокоенность. — Только что звонил брат. Сказал, что вы поговорили.
— Поговорили — мягко сказано, — усмехаюсь я. — Мы друг друга растерзали.
— Он сказал, что ты призналась...
— Да, призналась. Во всём. — Я потираю виски, чувствуя, как подступает головная боль. — И знаешь что? Ничего не изменилось.
— А ты думала, что изменится?
Хороший вопрос. Думала ли я? В глубине души, наверное, надеялась, что правда всё расставит по местам. Что мы сможем начать сначала — или хотя бы закончить по-человечески.
— Не знаю, — честно отвечаю я. — Но теперь точно знаю, что мы оба законченные мстительные сволочи.
— Злата...
— Что Злата? — устало говорю я. — Мила, мы перешли черту. И пути назад нет. Теперь будем драться до последней капли крови.
— И что же дальше?
— А дальше будет то, что будет. Война, суды, дележка имущества. — Я делаю глоток обжигающего чая. — И в итоге мы оба потеряем друг друга окончательно.
— Может, это и к лучшему?
Может, и к лучшему. Но почему же тогда так больно?
Глава 22: Почему ты мучаешь нас обоих?
Тишина висит между нами, словно натянутый провод, готовый лопнуть от малейшего прикосновения. Руслан сидит напротив меня на кухне, его пальцы барабанят по столешнице — привычный жест, который раньше меня успокаивал, а теперь действует на нервы как скрежет ногтей по стеклу. Господи, как же мы дошли до этого? До того, что не можем находиться в одной комнате, не готовясь к очередному раунду войны?
Свет утреннего солнца пробивается сквозь занавески, освещая его лицо — усталое, осунувшиеся. Когда он успел так постареть? Или я просто не замечала раньше, слишком занятая выживанием в нашем браке, точнее полем битвы?
— Почему ты мучаешь нас обоих? — наконец нарушает он молчание. Голос хрипловатый, будто он всю ночь курил или кричал. — Мы могли разойтись спокойно, сохранить остатки уважения. Зачем превращать развод в кровавую битву?
Я смотрю на него долго и внимательно, словно вижу впервые. Где тот уверенный в себе бизнесмен, который казался мне непобедимым? Передо мной сидит просто уставший мужчина средних лет с потухшими глазами, постаревший за несколько месяцев на несколько лет.
— Потому что ты разбил мне сердце, — тихо отвечаю я, и собственный голос кажется мне чужим. — И я хочу, чтобы ты понял, каково это. Хочу, чтобы ты почувствовал хотя бы малую часть той боли, которую причинил мне.
Слова вылетают сами собой, как будто я их не контролирую. Господи, сколько месяцев я держала это внутри? Сколько ночей лежала без сна, прокручивая в голове нашу годовщину — тот момент, когда он объявил о разводе перед гостями, как будто речь шла о смене поставщика стройматериалов?
— Я понял, — говорит Руслан, и в его голосе слышится что-то новое. Усталость? Раскаяние? Не знаю. — Поверь, я понял. Мы можем теперь остановиться?
Остановиться? Во мне взрывается что-то горячее и злое. Он думает, что можно просто сказать "я понял" и всё встанет на свои места? Что я забуду унижение, боль, месяцы войны?
— Ты даже не извинился, — говорю я, и мой голос дрожит от напряжения. — Ни разу не сказал, что сожалеешь о том, что произошло в день годовщины. Не признал, что поступил жестоко.
Он вздыхает и проводит рукой по лицу. На его запястье поблескивают часы — те самые, которые я подарила ему на первую годовщину свадьбы. Интересно, помнит ли он об этом? Или для него это просто аксессуар, как и я была просто аксессуаром к его успешной жизни?
— Хорошо, — устало кивает Руслан. — Извини. Я сожалею о своих методах. Мог поступить деликатнее.
И тут меня прорывает. Нет, не просто прорывает — меня сносит цунами ярости. Все накопившиеся за месяцы эмоции выплескиваются наружу.
— О методах?! — вскакиваю я, опрокидывая стул. — Ты сожалеешь не о том, что разрушил нашу семью, а только о том, что сделал это некрасиво?! Какой же ты блин эстетичный ублюдок — тебе не жаль, что ты всё сломал, тебе лишь жаль, что это было не деликатно! Наверное, мечтал, чтобы я благодарно аплодировала, пока ты мне нож в спину втыкаешь? "Прости, дорогая, но я тебя предавал с изыском!" — да иди ты в жопу со своим художественным подходом к предательству!
Мои руки дрожат — от злости, от отчаяния, от безысходности. Господи, он действительно не понимает! Для него наш развод — это просто деловая сделка, которую можно было провернуть более тактично.
— Злата, успокойся...
— Не смей говорить мне успокоиться! — кричу я, и собственный голос кажется мне чужим. — Ты убил нашу любовь! Растоптал двенадцать лет нашего брака! Лишил Савелия нормальной семьи! А ты сожалеешь о методах?!
Руслан тяжело встает, его движения медленные, осторожные, словно он боится, что я кинусь на него с кулаками. И знаете что? Я действительно готова. Готова разбить ему нос, расцарапать это равнодушное лицо, заставить почувствовать хоть что-то настоящее.
— Ты не понимаешь...
— Что я не понимаю?! — перебиваю его я. — Что ты трус? Что двенадцать лет притворялся, что любишь меня, а потом в один прекрасный день решил, что хватит играть в счастливую
