Линн Пембертон - Затмение
Райен замолчал, увидев краем глаза Люну Фергюссон.
Она направлялась прямо к нему в сопровождении высокого интересного мужчины средних лет. Глядя на Люну, Райен не мог лишний раз не подумать, до чего же она хороша. Распущенные кудри свободно струились по спине, темно-красное короткое платье с глубоким вырезом обнажало нежные плечи. Тяжелое золотое ожерелье, несколько тонких золотых ободков на руке, позвякивающих при ходьбе. Кто пригласил ее? – мысленно задал себе вопрос Райен.
– Привет! – весело произнесла Люна, словно не замечая трех удивленных лиц, обращенных к ней.
Райен первым пришел в себя.
– Добро пожаловать, мисс Фергюссон. Мы празднуем окончание съемок.
У Люны так и вертелось на языке, что, если бы не она, повода для праздника не было бы, но она смолчала. Ее опять покоробило, что в присутствии своей подружки Райен упорно величал ее «мисс Фергюссон».
– Спасибо, мистер Тайлер. Питер Мак-Лафлин приносит свои извинения. Он не смог быть – у него заболела жена. И поэтому – нравится вам это или нет – он передал свое приглашение мне.
Николас выдавил из себя холодную усмешку.
Люсинда смотрела хмуро.
Райен был в полном замешательстве.
– Разрешите представить вам моего отца.
Ройоль сделал шаг вперед. У него была та же дивная улыбка, что и у Люны.
У всех удивленно вытянулись лица, когда Николас приветствовал – без особого, правда, удовольствия – Ройоля как своего знакомого.
– Нас не надо представлять друг другу – мы уже знакомы. И довольно давно. Познакомились много лет назад на Ямайке, когда вас еще и на свете не было.
Ройоль, так же, как и в свое время Райен, был потрясен сходством Люны и Люсинды. Особенно это проявлялось в мимике и лепке лица.
Его несколько изумило, что лорд Фрейзер-Уэст оказался в столь непривычной для него богемной обстановке, но он умело скрыл удивление, улыбнувшись одной из своих чарующих улыбок.
– Я никогда не забуду обстоятельств нашей встречи в 1966 году в Порт-Антонио. Меня застал в пути страшный ураган, и семейство Фрейзер-Уэст любезно приютило меня. Мы, помнится, виделись еще раз, а потом я уехал с Ямайки.
Об их более поздних деловых встречах Ройоль предпочел умолчать в интересах своего клиента. Райен обратил внимание, что появление Ройоля Фергюссона произвело на Николаса сильное впечатление – глаза его сузились, а в манерах появилась явная напряженность.
– А где вы живете теперь?
– На Большом Каймане. Я банкир, и за мои грехи Господь наградил семью еще одним банкиром. – С улыбкой указав на Люну, Ройоль, повернувшись к Николасу, задал вопрос: – А как поживает леди Фрейзер-Уэст?
– Вы можете спросить это у нее самой, – сухо ответил Николас, видя, что Сирена направляется к ним.
Ройоль, не поворачиваясь, слышал дробное постукивание каблучков за спиной. Потом шаги замерли, и голос Николаса, который, как показалось Ройолю, донесся откуда-то издалека, произнес:
– Сирена, дорогая, не знаю, помнишь ли ты…
Ройоль повернулся, прежде чем Николас назвал его имя:
– Ройоль Фергюссон-второй к вашим услугам.
Он склонил голову, сделав широкий приветственный жест рукой, – не столько, чтобы напомнить о сцене их знакомства, когда он сделал точно такой же шутливый жест, а чтобы не встретиться с ней глазами.
Сирена чуть не упала в обморок.
Собравшись с духом, она с великим трудом сложила губы в натянутую улыбку.
– Конечно, я помню мистера Фергюссона. Очень приятно снова видеть вас.
Ей хотелось закричать во весь голос, что за прошедшие двадцать семь лет не было ни дня, когда бы она не думала о нем. Ее нижняя губа непроизвольно задрожала. Люна с интересом смотрела на эту прекрасную женщину с безукоризненными манерами.
Сирена понимала, что ее приветствие прозвучало излишне официально. Она боялась поднять глаза на Ройоля, а он, взглянув на нее, застыл в немом восхищении. Не выдержав напряжения, Сирена пошатнулась. Николас и Ройоль одновременно протянули к ней руки.
Сирена благодарно оперлась на руку Николаса и обратилась к Райену, все еще державшему в руках бутылку:
– Я бы, пожалуй, присоединилась к вам и выпила бокал шампанского.
Она произнесла эти слова совершенно сознательно, чтобы иметь возможность повернуться к Ройолю и Люне спиной и избежать процедуры представления ей стоявшей рядом с Ройолем поразительно красивой темнокожей девушки, которая, без сомнения, была ее второй дочерью.
Райен раздобыл еще один бокал, наполнил его и вручил Сирене, которая старалась сосредоточить свое внимание на Люсинде. Сердце ее стучало как ритуальный барабан в африканской деревне и, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
– Люсинда, дорогая, ты очень бледна.
– Ты тоже, мама.
В тот момент, когда матери представляли Ройоля Фергюссона, Люсинда как раз смотрела на нее, и от ее взгляда не ускользнула необычная реакция матери. Она решила при первой же возможности расспросить мать обо всем.
От Николаса тоже не укрылось волнение Сирены, и его заново охватило то мучительно-ревнивое чувство, которое возникло при первом знакомстве с Ройолем.
Атмосфера настолько накалилась, что Райен, желая хоть как-то разрядить обстановку, поднял бокал:
– За успех фильма!
– Я бы с удовольствием поддержала тост, – сказала Люна.
– И я, – присоединился Ройоль.
Райен весело расхохотался:
– Вы уж простите меня, друзья, но из-за всех этих волнений я совсем потерял голову и проявил себя негостеприимным хозяином. Такое бывает.
Он чувствовал себя неловко. Воспользовавшись подходящей ситуацией, он увел Люну и ее отца от семейства Фрейзер-Уэст к бару.
Шампанское уже кончилось.
Ройоль взял водку с тоником, а Люна – бокал белого вина.
Внезапно музыка смолкла.
Патрик Лернер, ассистент режиссера, вышел на середину зала и хлопнул в ладоши, призывая к тишине:
– Минутку внимания, дамы и господа! Благодарю вас. Думаю, стоит сказать несколько слов.
– Говори, но покороче, Патрик, мы не собираемся торчать здесь всю ночь.
По залу прокатился смех.
Патрик расплылся в улыбке.
– Не беспокойтесь – понял. Я только хотел от лица всех членов съемочной группы поблагодарить нашего режиссера Райена Тайлера, который в течение последних нескольких месяцев провел нас сквозь все муки ада, но без которого мы никогда не сделали бы такого – по-настоящему великого – фильма. А ну-ка, Райен, иди сюда.
Вытянув руку, Патрик ждал, когда Райен подойдет, а потом тепло обнял его.
– Давай, Райен, скажи что-нибудь, – послышались выкрики.
Райен приветственным жестом поднял руку и откашлялся.
– В такие минуты трудно говорить. Самые простые и самые искренние слова, которые так и срываются с языка, – это «Спасибо вам!». Спасибо за честную работу. Мы пережили нелегкие времена. Знаю, что подчас вам бывало нелегко со мной, но, думаю, все вы понимаете, что я хотел только добра. Надеюсь, все со мной согласятся, что мы сделали хороший фильм. Будем верить, что Академия разделит с нами это мнение.
